Истомина облизывает пересохшие губы, смотрит на меня доверчиво и подается вперед, пристав на цыпочки. Красивая такая, хрупкая и слабая, несмотря на всю ее браваду и немаленький штат подчиненных. Не меньше других, если не больше нуждающаяся в ласке. И я целую ее медленно, растягивая удовольствие, и, подхватив на руки, несу в спальню, чтобы там распластать по темно-синему шелковому покрывалу.
– Все по-настоящему, Лиз, – мне очень важно сказать ей это сейчас, до того, как окончательно снесет крышу и рванут уже искрящие предохранители. Потому что теперь у меня за плечами огромный багаж из опыта и разочарований, а еще я научился отличать алмазы от пустых стекляшек, пусть на это и ушли долгие семь лет.
И я отчаянно пытаюсь быть терпеливым, аккуратно стаскивая с Истоминой платье, но она сама торопится. Сдергивает с меня толстовку, подается навстречу и обвивается ногами вокруг бедер, в считанные секунды сжигая мой хваленый самоконтроль. И вот я уже жадно впиваюсь в ее рот, клеймя и стирая любые воспоминания о тех, кто был до меня.
– Саша, я тебя очень…, – ее тихое странное признание слышится громче крика. Отдает под ребрами, покалывает кончики пальцев и высоковольтным разрядом бьет прямо в сердце. А еще заставляет чувствовать себя стопроцентным кретином, который так долго отказывался от невероятной девушки.
За окном рассветает, небо окрашивается в нежно-розовый цвет, а я все никак не могу ей надышаться и совершенно точно не хочу ее никуда отпускать. Никаких ранних такси, раздельных ночевок и прочей ерунды, в конце концов, мы давно не дети. Меня уже не ждет до утра мама с извечным вопросом, где я шатался, а Лизе вряд ли что-то скажет строгий отец, находящийся больше, чем за тысячу километров и наверняка мечтающий о внуках.
Я проваливаюсь в сон под Лизино мерное дыхание и пропускаю все пять заведенных будильников, зато чувствую себя предельно бодрым и отдохнувшим. Только вот отсутствие Истоминой под боком наждачкой проходится по нервам – неужели уехала? Но спустя пару минут из кухни доносится звук кофеварки, и я расслабленно откидываюсь на подушки.
– Кофе будешь? – Лиза балансирует с накрытым на двоих подносом, а я не могу оторваться от наброшенной на голое тело рубашки. Моей рубашки. Теперь я точно знаю, как выглядит висящий на завоеванной крепости флаг.
– Лиз, у меня к тебе серьезно, – забираю у нее из рук дымящийся американо и считаю нужным повторить на случай, если я не был достаточно убедительным вчера.
– Волков, – она пристраивается рядом и, вгрызаясь зубами в гренку с сыром, бормочет: – если ты думал, что я с утра буду выедать тебе мозг ложечкой, то ты не по адресу. Завтракай.