Потискав на прощание не поправляющуюся от сладкого и мучного ведьму-Аленку, я торопливо спускаюсь вниз, чтобы столкнуться с белым великолепием, кое-как втиснувшимся в наш двор и вызвавшим ажиотаж у местных гопников и бабулек. Алик не стал изменять себе и арендовал белый лимузин с зеркальной крышей. И пусть я бы предпочла что-то менее броское, но кто бы меня спрашивал.
– Привет, – передо мной галантно распахивают дверь и помогают опуститься на кремовое кожаное сидение, заботливо отряхивают край платья, собравший пыль с асфальта, а я не ощущаю ничего, кроме холодной вежливой благодарности. Видимо, всему виной Волков и его всеобъемлющее влияние на меня и мою жизнь.
– Здравствуй, – улыбаюсь краешком губ и принимаю букет на этот раз оранжево-желтых роз.
– Насчет перерыва, – начинает, было, Меньшов, а я перекладываю цветы и отвлекаюсь на свежий алеющий порез на указательном пальце. Шиплю, слизываю кровь с кожи и пропускаю половину чужих слов мимо ушей.
– Я была абсолютно серьезна, Алик, – подтверждаю свои намерения, отодвигаясь, и утыкаюсь взглядом в окно, рассматривая проносящиеся мимо огни.
– Хорошо, к этому разговору мы вернемся позже, – мягко соглашается собеседник, не пытаясь сократить разделяющую нас дистанцию. – Только прессе об этом ничего не говори, пожалуйста.
Я помню, как много для него значит репутация и как тщательно он продумывает всякие пиар-кампании, и не собираюсь совершать никаких диверсий. Ровно до того момента, пока не осознаю весь масштаб «скромности» вечеринки, на которую меня притащили.
– Банкет на триста персон? Да тут одних фотографов человек десять! Меньшов, ты в своем уме? – мой приглушенный протест тонет в приветственных возгласах, а Алик торопливо передает меня на попечение ассистентке.
– Сейчас все поправим, босс, – лопочет тщедушная блондинка-анорексичка со стальной хваткой бульдога и заталкивает меня в какую-то каптерку, где свою жертву уже ждут стилист с визажистом.
В рекордно короткие сроки Лизу Истомину превращают в ходячее пособие по профессиональному макияжу: на веках мерцают перламутровые тени, скулы выделены хайлайтером, а желание убивать стремится к бесконечности. Так что обратно я выскакиваю с намерением высказать жениху все, что о нем думаю, и даже больше, да так и застываю с некрасиво открытым ртом.
– Когда вы планируете сыграть свадьбу? – усиленный микрофоном звонкий голос журналистки разлетается по всему залу и противно звенит у меня в ушах, когда Меньшов озвучивает совсем не то, что мы обсуждали.
– Мы с Лизой поженимся через месяц.