Попросить, что ли, Лилю записать меня на курсы по управлению гневом с понедельника? А, фигня. Бесполезная трата времени и денег.
Кое-как справляюсь с замашками из девяностых и собираюсь позвонить Истоминой, но не успеваю. Потому что именно в этот момент она сама выскакивает на покрытые красной ковровой дорожкой ступени и с чувством шарахает тяжелой дверью. Стекло не дребезжит, но получается все равно эффектно. Ее развевающиеся локоны, пылающие алым щеки и волочащийся по полу шлейф изумрудного вечернего платья точно достойны того, чтобы стать кадром какой-нибудь голливудской мелодрамы.
И пока она стремительно скатывается вниз, я чувствую, как губы непроизвольно растягивает довольная идиотская улыбка, а клубок из ревности и злости исчезает.
– Как хорошо, что ты приехал, – Лизка влетает в мои распахнутые объятья, трется носом о щеку, как дорвавшаяся до хозяйской сметаны кошка, и разве что не мурчит. Отчего вечер начинает играть новыми красками и больше не хочется ничего крушить на своем пути.
– Тоска смертная? – задаю вопрос, на который заранее знаю ответ, и сильнее сжимаю ладони у Лизы на пояснице. Признав, что в ее присутствии инстинкт собственника приобретает аномально большие размеры.
– Угу, – бормочет Истомина, приглаживая мою как всегда торчащую в разные стороны шевелюру, и, заметив рядом с носком ее туфли окурок, укоризненно качает головой: – Саша!
– Горбатого могила исправит, – смеюсь я и не отказываю себе в удовольствии показать выбравшемуся на улицу Меньшову воображаемый фак.
Лиза, за несколько часов до описываемых событий
Люди говорят одно, а делают другое —
это один из самых забавных спектаклей,
которые предлагает нам жизнь.
(с) «Малый уголок», Уильям Сомерсет Моэм.
– Тебе, мать, конечно, виднее, – Васька снова сидит у меня на кухне, болтает своими длинными стройными ногами и уминает который по счету блинчик с вареной сгущенкой, пока мне кусок в горло не лезет. – Но Волков точно все правильно поймет?
Я обреченно закатываю глаза и продолжаю мерить небольшую комнатку рваными шагами, чудом не путаясь в полах длинного темно-зеленого платья с высоким разрезом на левом боку.
– Надеюсь, – устав от пустой беготни, я вскарабкиваюсь на подоконник и подтягиваю колени к груди в то время, как Аленка недовольно цокает языком.
– Но почему?
– Потому что я привыкла держать слово, – ехать на мероприятие с Аликом с самого начала не казалось мне слишком хорошей идеей, но я по-прежнему чувствую себя обязанной перед ним. Дурацкий характер.
Васька морщится, крутит пальцем у виска и смешно дует на горячий какао, я же пытаюсь нанести макияж на скорую руку. Под окном сигналит какой-то автомобиль, на столе разрывается телефон, а у меня стрелки пляшут вкривь и вкось. Поэтому, плюнув на это гиблое дело, я быстрым движением удаляю с века подводку. Придется тебе, Меньшов, терпеть меня не накрашенной.