– Ты не читал проект, да? – Саша пролистывает многочисленные страницы, как будто видит их впервые, а я планомерно поддаюсь панике, боясь услышать равнодушное «не заинтересован». Что вряд ли будет далеко от истины, учитывая, что его фирма достаточно известна в городе и не страдает от недостатка заказов.
– Зачем мне тогда юрист и два зама? – с легкой улыбкой спрашивает Волков, откладывая бумаги в сторону и этим только вскармливая мои растущие сомнения. Помолчав пару минут, он помечает что-то в пухлом планере и вальяжно откидывается на спинку кресла: – ну, рассказывай.
– Не знаю, не была, не привлекалась, – бодро рапортую я, продолжая терзать несчастную подкладку, и делаю вид, что ни капельки не нервничаю от того, что друг детства и моя первая любовь по совместительству впервые за длинных семь лет находится так близко.
– Надолго к нам? – Александр на пару секунд отвлекается на несуществующую царапину на идеальном столе, а потом снова сосредоточивает все внимание на мне, будя сдохших когда-то бабочек, зашедшихся в какой-то истерической пляске внизу живота. – Или исчезнешь через пару недель?
– Может быть, насовсем, – и нет, я вовсе не собираюсь провоцировать собеседника, но кротость характера и молчаливость никогда не относились к числу моих добродетелей. Нередко я страдала от собственного длинного языка, вот и сейчас приходится, заливаясь краской, пояснять: – Москва все же не мой город.
– Занятно. Стоило уезжать, чтобы это понять? – Сашка ухмыляется при виде моей закушенной губы и наполняет стакан водой, недвусмысленно намекая, что за время нашей разлуки Лиза Истомина так и не научилась держать лицо. По крайней мере, не перед ним. – Чем занималась в столице?
– Училась. Работала. Отец помог со стартовым капиталом, так что даже бизнес небольшой наладили, – вот так две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней моего существования в белокаменной умещаются в несколько коротких отрывистых фраз. И отдаленно не намекающих, как сложно мне было там без Волкова и как часто я о нем вспоминала.
И я уже успеваю пожалеть, что не умею проваливаться сквозь пол и что за окном не припаркован ковер-самолет. Потому что воздух в кабинете сгущается и нещадно искрит, а пространство между нами готово вспыхнуть огнем от одного неосторожного слова. Саша подается вперед, я же наоборот вжимаюсь в кресло, думая, что еще чуть-чуть и из-под моих пальцев послышится треск ткани. Возможно, еще минута, и мы наломаем таких дров, что придется разгребать не один месяц, но за секунду до точки невозврата раздается звонкий стук в дверь, на который мы синхронно оборачиваемся.