К несчастью для Талли, в ее жилах текла кровь отца, любившего путешествовать по свету, и степенная, предсказуемая жизнь, которую избрала ее сестра-близнец больше напоминала ей тюремное заключение, чем пресловутый горшок с золотом, в качестве которого большинство рассматривало такую невероятную и высоко возносящую партию.
Нет, там для нее не будет никаких таинственных поклонников, никаких сердечных привязанностей, никакого душераздирающего выбора между апофеозом любви и смертью.
Девушка снова посмотрела через лихорадочно суетящийся двор на огромное каштановое дерево в углу у конюшен, но вдова уже ушла – вероятнее всего, чтобы спасти свой багаж или поискать укрытия от развернутого Фелисити поля битвы.
Зависть, острая и пронзительная, кольнула сердце Талли. У этой вдовы, несмотря на ее мрачность и испытующие взгляды, было кое-что, чем Талли никогда не будет располагать – по крайней мере, до тех пор, пока ей самой не посчастливится надеть вдовий траур.
У нее была свобода.
Три дня спустя
– О, Тэтчер, вот ты где, – проговорила Талли, останавливаясь на середине кабинета своего зятя, даже не потрудившись постучать. Она полагала, что если бы он был каким-то другим герцогом, а не человеком, который когда-то служил у них лакеем, то она считала бы его таким же напыщенным и неприступным герцогом Холлиндрейком, как и все остальные.
К счастью, Тэтчер никогда не ожидал от нее соблюдения формальностей.
Комната была погружена в полумрак, что идеально подходило к угрюмому настроению Талли из-за роли пешки, которую ей уготовила сестра в своих возмутительных планах.
– Одна из горничных сказала, что видела, как прибыл экипаж, – начала она, – до ужаса убогая повозка, которая не может принадлежать одному из гостей Фелисити, и я подумала, что это может быть мой пропавший…
Талли умолкла, когда Брут, семеня лапками, вошел вслед за ней в комнату – после того, как остановился на пути вниз по лестнице и слегка пожевал ботинок лакея. Ее постоянный спутник всего лишь на секунду застыл на месте, а затем тихо зарычал и бросился в затененный угол, словно заметил там крысу.
Нет, скорее, пару весьма неказистых сапог.
Тэтчер был не один? Талли подавила румянец, который начал разливаться на ее щеках, вспомнив, как она только что нанесла оскорбление экипажу этого неизвестного визитера.
О, черт бы все побрал! Как она назвала его?
До ужаса убогая повозка…
Талли бросила взгляд на Тэтчера, который кивнул в скрытый тенями угол, и в то же самое время человек, сидящий там, поднялся из кресла. Внезапно мир вокруг Талли накренился, потому что этот мужчина обладал осанкой и грацией древнего бога, словно ожила одна из греческих скульптур, которые в Неаполе вечно собирал лорд Гамильтон.