А еще я хочу, чтобы она знала безо всяких сомнений, что я люблю ее.
Бедра Элис сжимаются, и я перемещаюсь ниже, позволяя влаге внутри ее трусиков направлять меня.
— А внутри? — бормочу я. — Там ты что-нибудь делаешь?
— И-иногда, — выдыхает она. — Но… а-ах!
Мой палец легко входит внутрь. Там она гладкая и горячая, текстура хоть и знакомая, но совершенно другая.
— Но что? — мягко спрашиваю ее. Она извивается, ее голубые глаза подернуты дымкой.
— Не хочу, чтобы ты д-делал то… то, что не хочешь…
Гортанно смеюсь, будто счастливый лев.
— Поверь мне, принцесса, — шепчу, — я очень давно хочу это сделать.
Говорить ей такое неправильно, очень неправильно, но она, кажется, больше не обращает внимания на мою болтовню, и я дико этому рад. Я продвигаюсь глубже, и ее голова откидывается назад, обнажая бледную шею. Наклоняюсь и медленно целую ее, пока пальцем то выхожу, то погружаюсь еще глубже. Она вознаграждает меня стоном, громким и восхитительно удивленным, и я усмехаюсь ей в горло. Для большего эффекта сгибаю палец крючком, и она, дернувшись, ахает. Потом, широко распахнув глаза, смотрит вниз.
— Ч-что это было… — Я повторяю маневр — только сильнее, и она со стоном выгибает спину. — Раник…
— Ты должна знать, ботанка. — Склоняюсь к ее уху. — Там точка G. У тебя точно пятерка по биологии?
Она хмурится, собираясь заспорить, но я обхватываю губами мочку ее уха и нежно прикусываю ее, вворачиваясь еще глубже внутрь, и вся ее хмурость тут же превращается в шок. Ее тело дрожит, сообщая мне все, что надо. Ей нужно больше: еще один толчок, еще один палец. Моя рука полностью влажная, и вся комната пропитана запахом — полностью женским, полностью ее. Я становлюсь настолько болезненно твердым, что джинсы уже дерьмово справляются с задачей сокрытия улик.
Смотрю на ее черный лифчик — он самый обычный, его легко будет снять. И призываю все свою силу воли, чтобы не тронуть его и не позволить ее грудям выпасть наружу. Чтобы не раздвинуть ее ноги и не попробовать ее там на вкус. Не расстегнуть молнию на джинсах и не выпустить член на свободу. Хочу втираться в нее, но запрещаю себе. Горю желанием сделать гораздо больше, но ласки пальцами — это все, что она мне позволит. И это больше, чем я, черт возьми, заслуживаю.
— О-о, — выдыхает она. Ее веки трепещут, когда я подвожу ее к краю. — Раник!
Мое имя на ее опьяненных страстью губах — одурманивающий звук, от которого мои бедра без разрешения дергаются. Чтобы отвлечься от неистового желания раздеть ее прямо сейчас и проскользнуть внутрь, я зарываюсь лицом в ее шею. Мягко прикусываю нежную плоть, чувствуя ее судороги вокруг своих пальцев. Она задыхается, и все внутри нее в этот момент восхитительно напрягается. Стонет, и сладкий, протяжный, высокий звук заполняет собой все пространство.