— Вы нашли их?
— Исполнителей. Многих приближенных к, но… — да Коста-Мело скривился, — Пауки, что развязали эту историю, достаточно хитры, чтобы скрыть свои лица. Но мы найдем. Вы дали нам главное… время.
— А мои родители? Их отпустили?
— Понимаешь, все не так просто…
Я сделала рывок и тут же со стоном опустилась на кровать.
— Как вы… как король может теперь…
— Эва-Каталина, это не делается по щелчку, тебе ли не знать. Нужно собрать доказательства отсутствия вины твоего отца, но то, что расследование возобновлено… точнее, никогда не прекращалось говорит о многом.
— Что значит… не прекращалось?
— Лишь то, что Его Величество никогда до конца не верил в причастность своего друга.
— Но пытки… тюрьма…
— Многое было не так, как кажется. Но я пока не могу говорить обо всем. Просто знай — у вашего рода есть все шансы вернуться на политическую арену.
— К завесе политику! Я лишь хочу, чтобы моих родителей вернули живыми!
Обессилено закрыла глаза, чувствуя, как текут по лицу слезы.
— Не плачь, Эва… — сквозь наваливающуюся тьму я почувствовала, как меня накрывают одеялом, — Все будет хорошо.
Я проснулась следующим утром. И тут же мой день и комнату наполнили люди.
Меня допрашивали дознаватели — отец Мигеля тоже присутствовал, строго следя за тем, чтобы на меня не давили. И на возникающие у меня вопросы он отвечал — рассказал, что Питер-Дамиен и все, кто был готов перенести долгую дорогу — даже эроимцы — были отправлены в Алмейрин, в Гимарайнше оставалось лишь несколько человек.
В том числе мы с Даниелем, которого я не видела с того момента, когда потеряла сознание.
Меня кормили.
А я хотела увидеть лично, как Даниель дышит и разговаривает — наверняка ведь к нему тоже таскаются все эти люди в форме?
Меня лечили.
А мне нужно было убедиться, что его раны заживают…
Учили заново ходить — от нервного и магического истощения со мной случилась лихорадка, которая и повлияла на мое состояние.
А я выла, уже даже не внутренне, потому что потребность увидеть своего мужчину была сильнее, чем согласие с прописанным мне режимом восстановления. И к вечеру я поняла, что дальше так продолжаться не может. Как только ушли последние вопрошающие, со стоном спустила ноги с кровати и поползла в сторону выхода, держась за стенку.
Целительница нашла меня уже возле двери. Пошатывающуюся и пытающуюся отдышаться.
Я свирепо на нее посмотрела:
— Даже не думайте… Не дам уложить себя в кровать! Мне надо увидеть до Вальдерея.
Она вздохнула и вдруг улыбнулась, а потом подставила плечо:
— Пошли уже, помогу. А то он тоже пытается встать — но ему точно еще нельзя, раны могут открыться снова.