Но наваждение прошло так же быстро, как и появилось.
Потому что дочка советника оказалась такой же, как и её парень, старательно ее обхаживающий — заносчивой сучкой, считающей свое происхождение достаточной причиной, чтобы помыкать другими людьми. Несколько раз я подходил к ней — по незначительным поводам, которые для другой стали бы отличной возможностью познакомиться — но натыкался на презрительное недоумение.
А потом она и вовсе выдала, исказив мою фамилию до «вильтерей» — так называли самых мелких тварей Завесы, питавшихся падалью — и уверенно глядя на меня своими прозрачными глазами:
— Вильтерей… я не уверена, что мне стоит общаться с местной обслугой, боюсь, что не отмоюсь.
— Обслугой? — я старательно задрал бровь, хотя едва сдерживался, потому что впервые мне захотелось ударить женщину. Мой дед и бабка и правда были слугами в одном из замков на краю королевства. Они фанатично и много работали, чтобы их дети знали лучшую жизнь — как и мои родители, что рисковали ради короля. Я не стыдился этого, но… не выносил, когда другие относились к моему прошлому пренебрежительно, — Ты, кажется, что-то путаешь…
— Нисколько, — она неприятно улыбнулась, и выдала, намекая на девок в моей постели, которых я не скрывал. Да, их было много, но у какого нормального парня не было? — Разве не ты регулярно обслуживаешь богатеньких шлюх?
Перед глазами пронеслась красная пелена. Но я лишь процедил хриплым голосом:
— Не стоит так откровенно завидовать.
— Чему? — её удивление даже не было наигранным. — Тому, что твоя комната стала местом общего пользования?
С того момента началась наша война, которая продолжалась несколько оборотов.
Смешно — я и неопытная первокурсница. Но она оказалась сталью, завернутой в несколько слоев кружев. И поспособствовала тому, чтобы между мной и аристократией пролегла еще большая пропасть. А еще… настырная заучка настолько тонко и умело пользовалась уставом академии и делала мне пакости, за которые ей ничего не было, что даже мои друзья приходили в восхищение.
Я научился не менее тонко задирать ее и подставлять, чтобы насладиться её бешенством.
Выучил наизусть устав и больше не попадался в умело расставленные ловушки.
Сам настойчиво тыкал в разницу в нашем происхождении, превращая её в достоинство.
И соблазнял теперь исключительно тех, кто хоть немного сближался с ней. Чтобы потом они обязательно лезли к ней со своими страданиями. Эва-Каталина не терпела подобных «глупостей» и быстро растеряла всех «подруг». Хотя я — в глубине души — надеялся, что она просто ревновала…