— Изобретение нужно назвать нашим именем, — пыжился Густав.
— Ну конечно… ты же алхимик, блин! Новый Парацельс! И кто тебе мешал придумать что-нибудь новое? Не-е-т. Ты, с упорством долбодятла, философский камень искал. Кучу денег на него спустил.
— Я рассчитывал…
— Да знаю я! Только это все бесполезно. Что ты сейчас делал бы, с урезанным содержанием? Если дядюшка Юхан нам хоть какие-то деньги выделяет, то Сигизмунд вообще прикрыл лавочку.
— Может, все-таки стоило с ним встретиться?
— А смысл? — скривился я. — Ты всерьез веришь, что он проникнется нашим тяжелым положением? Забудь. Мы и только мы сами можем о себе позаботиться.
— Я не ожидал, что ты начнешь заботиться и о других.
— Это ты об охране? Так то не забота, а предосторожность. Сначала, как ты помнишь, был Витр, который просто устал от бродяжничества. А потом людей набирал уже он сам.
— Ты ему доверяешь? — удивился Густав.
— Я никому не доверяю.
Профессия у меня такая была. Начисто исключающая доверие. Бывает, вытащишь ты человека из самой что ни на есть жопы жопной, а он все равно предаст. Причем совершенно по-идиотски. А бывает окажешь человеку небольшую, в общем-то, услугу, а он отблагодарит тебя так, что даже неудобно становится. Поэтому я предпочитал готовится к худшему.
Но, как ни странно, мои опасения пока не оправдывались.
Рубиновое стекло переливалось при свете солнечных лучей и выглядело поистине сокровищем. Это была победа. Победа полная и безоговорочная. Прежде всего, над собственным незнанием. Чтобы получить желаемый цвет стекла, мне понадобился не один год. Эксперименты, разочарования, отвлечения на другие проекты… и лишь к весне 1594-го я создал, наконец, то, что хотел. Очередной кирпичик в фундаменте моего благополучия.
Впрочем, жаловаться на жизнь и без того было грех. Даже не учитывая клад, я стал довольно богат. В предместьях Праги у меня было построено несколько мастерских, которые приносили очень хорошие деньги. Стекло (цветное и граненое), красители и (самое секретное производство, с беспрецедентной охраной) зеркала. Небольшие, с мужскую ладонь, и пока в очень ограниченных количествах. К ним делали оправу с ручкой (тоже произведение искусства) из дерева или из металла и продавали за сумасшедшие деньги.
Благодаря зеркалам я, наконец, смог разглядеть в подробностях, как я выгляжу. Нормальная внешность, как оказалось. Прямой тонкий нос, крупные глаза серого цвета, высокий лоб и темно-русые волосы, которые я, вопреки моде, стриг довольно коротко. Физиономия загорелая, обветренная, но породистая. Выгляжу моложе своих 26-ти.