Макс резко выдохнул. Прикрыл глаза, борясь с собой, и его рука скользнула в карман джинсов.
– Кажется, ты об этом хотела спросить, когда нас прервали? – между его длинными пальцами возник квадратик из фольги.
– Какой мне попался догадливый блондин… – я прищурилась.
– У меня еще много достоинств, – скромно шепнул он, наклонился и поцеловал.
Моя грудь прижалась к его груди, наши губы, языки встретились. Я застонала, когда его пальцы прошлись по ложбинке спины, от шеи до ягодиц, выгнулась навстречу…
Есть поцелуи нежные, невесомые. Есть – сводящие с ума, сжигающие. Есть – порочные, обещающие. Но этот… Так меня еще никто и никогда не целовал. Даже Макс. На пляже был чувственный, в дверях – страстный. А сейчас меня не целовали – клеймили губами, превращали в пепел и возрождали к жизни.
Тело прошила дрожь возбуждения, и я почувствовала, как поцелуи Макса обжигают кожу все ниже… ниже… Подбородок, впадинка меж ключиц. Грудь.
Он, словно играя, обхватил губами один сосок, втянув горошину в рот. Я непроизвольно громко выдохнула.
Макс оторвался от меня. Наши взгляды встретились. Так страстно, жарко, грешно на меня еще никто не смотрел.
– Я хочу, чтобы сегодня ты кричала, – хрипло сказал Макс. – Для меня.
Я сглотнула и согласно кивнула, опустив веки. Мои пальцы утонули в его светлых волосах, оказавшихся на удивление жесткими и тяжелыми, непокорными.
А в следующий миг почувствовала, как горячие губы коснулись моего живота. Макс опустился на колени, целуя. Впадинка пупка, ниже, еще ниже. Внутренняя поверхность бедра, и чуть вверх.
Застонала, уже зная: с ним я действительно буду кричать. Я едва стояла на ногах, тело била крупная дрожь возбуждения, когда Макс поднялся. Об пол стукнула пряжка ремня.
Всего два шага, и я упала на прохладную постель. Шорох фольги И тяжелое разгоряченное мужское тело, которое буквально вмяло меня в простыни.
Мое желание было сродни безумию. Касаться. Целовать. Снова касаться. Ощущать его на мне, во мне.
Наполненность и единение. Блаженство и острый пик удовольствия. И мой крик.
Происходившее здесь и сейчас казалось единственно правильным, жизненно необходимым.
Я выгибалась ему навстречу, словно хотела раствориться, взорваться от наслаждения. Я металась, сходила с ума от желания чувствовать всей своей кожей его кожу. Ощущать его горячее дыхание у своего виска. Я была вся его, а он – весь мой.
Ногти прочертили на мужской спине отметины – и сейчас, когда мои пальцы скользили по ссадинам, я где-то краем затуманенного сознания удивилась себе: никогда не думала, что буду столь несдержанной.