Но они проходят. Потом и пять, и шесть. Евора нет.
Я увещеваю себя, что все в пределах нормы, а сама уже давно стою на твердом краю, бесполезно вглядываясь в темную жижу.
А ведь я помню насколько она холодная, эта не совсем вода. Евор, конечно, маг и закаленный мужчина, но она слишком холодная.
Слишком темная
Вонючая, мерзкая..
Семь переворотов.
Дыхания спирает.
Да, не я сейчас там, в глубине. Но ощущение паники, тошнотворного ужаса кроет меня также, как тогда. С головой. И темнота перед глазами… Я не выдерживаю и начинаю раздеваться. Не то чтобы боюсь замочить наряд… но тяжелые ботинки, юбка, жилет помехой только будут. Чему помехой? Я не знаю. Вообще не знаю, что собралась делать, потому что толком плавать и нырять я не умею. И способностей или артефактов у меня никаких. Но голые инстинкты заставляют раздеться. Схватить в руку длинную палку, взяться за веревку. И продолжать до рези в глазах всматриваться в этот суп из страха и надежды.
А потом одновременно происходит две вещи.
Последние песчинки падают, почти слышимо, знаменуя необходимость очередного переворота, восьмого, и с мерзким, совсем ужасным шелестом натянутая, тугая веревка взбрыкивает над водой и ослабевает.
Я резко тащу ее, но чувствую сразу — на том конце никого.
Кричу, кричу его имя — хотя толку-то? Кому это надо и кто услышит? Только мне надо, потому что придает храбрости. Потому что с очередным криком я неуклюже плюхаюсь в плотную воду, в это болото, теперь добровольно погружаясь до самого горла и ныряю, слепо шарю и тыкаю во все стороны палкой, стремясь найти дно или… любое другое препятствие.
Рывок вверх, глоток воздуха, и снова в глубину, в которой ни черта не видно…
Я не знаю, на что рассчитывала. Я вообще не считала. Разумности и расчета — ноль. А понимания, что и фиг с ним, со всем, в том числе с собственной безопасностью, но я должна попытаться — от Земли до Колеса и обратно…
Хотя совсем уж сумасшедшей меня назвать сложно. Потому что в последний момент, перед тем как нырнуть в первый раз, я таки намотала конец веревки себе на руку.
Это, по итогу, наверное нас и спасает.
Обоих.
В третьем нырке я не теряю ориентации, хотя могла бы. Зато наталкиваюсь на что-то. Едва не взвизгиваю: это было бы роковой ошибкой — открывать рот внутри холоднющего, грязного месива. Хватаю. Оно… он тяжелый, неповоротливый, и неподвижный. Но в тот момент не думаю толком ни о неподвижности этой, ни о том, как я вообще могу справиться не только со своим телом, но и с его, как в принципе вытолкнуть, вынырнуть, дотащить…
Справляюсь как-то. На чистейшем адреналине. Я перестаю чувствовать страх, боль, раздирающую легкие, то, как сложно пробираться сквозь густоту темноты; сознание сужается на одном только действии — выжить и выплыть.