— Разве у вас его некому доставлять?
— Абсолютно.
— А ваши мужчины?
— У нас их нет.
— Как?!
— Потому что этот мир принадлежит только нам.
— Не пойму?
— Что тебя удивляет? Совершенному миру не нужны распри, войны, кровавые разборки. Ему необходимо другое: Красота, Умиротворение. А все это присуще лишь женщине. Здесь звучит детский смех — символ материнской любви, но все дети только одного пола — женского.
И, как подтверждение ее слов, на поляну выскочили светловолосые девчушки. Они окружили Кирилла, стали танцевать замысловатые танцы. Их звонкие голоса усиливались, только вот о чем они пели — непонятно.
— Какая тебе разница, — сказала Заря. — Поют и все. Чем меньше вникаешь в смысл, тем легче жить.
— Кажется, я различаю отдельные слова… Какой-то лихой жеребец, на котором они собираются куда-то скакать… У вас есть и лошади?
— Нет, жеребец — это ты. Они рады, что наконец-то смогут поразвлечься.
— Девочки? Поразвлечься?
— По крайней мере — их старшие подруги. А у нас радость одна на всех.
— Но они же дети!
— И что? Акселерация сейчас достигла апогея.
— Заведите же себе хотя бы нескольких мужчин. Даже в раю был Адам.
— И он был оттуда изгнан.
— Вместе с Евой.
— Нет, Еву оставили.
— Однако история говорит обратное.
— Верь в то, во что хочешь верить.
— Я не…
— Тсс! — сказала Заря. — Голова твоя кружится от счастья — ведь ты наконец-то узрел свой идеал. Ноги подкашиваются. Не бойся, падай в траву…
Кирилл, точно под гипнозом, выполнял все, что она говорила, полностью позабыв об опасностях неведомого мира. Веки слиплись, будто их склеили.
Пение сладкоголосых красавиц не утихало. Кирилл снова попытался вникнуть в смысл песни. И это получилось:
«На лихом жеребце поскачу!
Голова закружится от счастья,
Не боюсь никаких я препятствий,
Целый день я кружусь, хохочу!
Эй, мой конь, ну держи меня крепче,
Мы уходим в глубокий загул,
Чтоб азарт наших игр хватанул
Унеси ты меня в поднебесье!»
Не оставалось никаких сомнений, на каком скакуне хотят проскакать юные дивы. «О, Боже, я же просто умру!» И тогда рай ему показался адом.
Он все-таки разлепил веки, думал сказать, что в ответ на сексуальные посягательства будет защищаться и… обомлел.
Только что был свет, а теперь — сумерки. Но и они не могли скрыть лиц пляшущих дев. Красота их куда-то испарилась, они превратились в сморщенных, безобразных старух. А самой безобразной оказалась Заря. Ее кожа обвисла, из беззубого рта текла слюна.
«И это с ней я на озере?!..»
От омерзения Кирилла чуть не стошнило. А дальше началось всеобщее радостное завывание, ведьмы требовали жертву.