— Ну, богиня же! — фрикативное «гэ» удаётся на славу, хоть сама я к коренному населению города не отношусь. Нескромно, не спорю, но впервые за долгое время мне действительно нравится, как я выгляжу.
Настроение портит разве что засунувшаяся в дверной проём голова, обозревшая меня с ног до головы с видом первопроходца и язвительно интересующаяся:
— С отражением разговариваешь? Дурку вызывать или ты не буйная?
Подтверждением, что очень даже буйная, да ещё какая, является полетевший в него носок, но, к несчастью, тот слишком лёгкий и до цели не долетает. Зато дверь захлопывается, в унисон с моим:
— Брысь отсюда, кошак облезлый, это теперь моя комната!
В конце концов, сам дал на это добро. И неплохо было бы замок врезать, в качестве превентивных мер. И ток к ручке провести. Эх, мечты-мечты.
Вообще, проснуться ночью от аккуратных массирующих ощущений в области груди — это приятно. Только не в том случае, когда спать ты ложилась одна, а сама должность штатного массажиста в твоей жизни нынче вакантна.
Так что нет ничего удивительного в том, как я шарахаюсь в сторону, не оказавшись на полу лишь благодаря ширине кровати, а никак не собственной грации. И, щёлкнув с трудом нащупанным пультом от люстры, выдаю широко распространённое в узких кругах заклинание «Твоюмать!»
Чёрный кот, размерами конкурирующий со своим соплеменником Бегемотом, жмурит жёлтые глазищи и не высказывает ни одной эмоции из того широкого спектра, которые испытываю сейчас я. Люцик, значит. Тот самый, который ну совсем меня не побеспокоит.
Злость вскипает, как суп в плотно закрытой кастрюле. И также вот-вот грозится перелиться через край. Наглая морда продолжает игнорировать меня, видимо решив, что цель побудки достигнута, а значит можно перейти к чему-то более важному. Например, вылизыванию своей задней лапы. Как он вообще попал сюда?!
Приоткрытая дверь говорит сама за себя. Конечно, можно предположить диверсию со стороны Котова, но… Лёня же сказал, пушистый валенок умеет открывать дверь в туалет, ничто не мешало сделать то же с моей. Успокаиваемся, Крис, успокаиваемся, могла бы предположить такой расклад.
— И что мне с тобой делать, чудовище?
Хриплое «мряу» на ответ не тянет совершенно, но идея в голове всё равно формируется. И подхватив под живот что-то вякнувшую животину, оказавшуюся довольно увесистой, я крадусь к выходу. Ну как крадусь? Мой бараний вес отчего-то никогда не умел быть лёгким и возвышенным, так что топот босых ног вполне слышен, но раз уж зрителей и слушателей кроме Люциана нет, можно себе и польстить.