— Здоров, бать, — улыбаюсь ему.
— Здрасте, дядь Вань, — здоровается Мирон.
— А, Корсаров! — отец улыбается открыто. — Давно не виделись!
— Точно. Помогаю.
— Это отлично. Но только Мирон, сходи покурить, мне с сыном поговорить нужно.
Я что-то сразу скисаю. Мне совсем не хорошо становится от его слов.
— Ага! Мне как раз в магаз сгонять надо, — Мирон шлёпает на выход, за спиной моего отца показывает знак: скрещенные вместе пальцы. Знак поддержки, но, боюсь, не поможет. Как только Мирон уходит, Иван Савельевич в лице меняется.
Вначале окидывает взглядом нашу стройку, потом переводит взгляд на моё распухшее тату, которое я пластырями частично прикрыл. И останавливает свои глазища на моей шее, на которой яркие засосы, подаренные мне Марией в порыве алкогольной страсти.
— Из посёлка звонили, ты сломал одному несовершеннолетнему ключицу. И дружок твой отличился. Мирона посадят.
— Нет, — в ужасе смотрю на отца. — Бать! Батя, ему нельзя.
Люба не дождётся… А скорее Мирона посадят в психушку, потому что у него справка от врача есть. И кем он выйдет, страшно представить.
— Это я его подставил, — выдыхаю в ужасе. — Батя, это я виноват.
— Отлично, я так и подумал, — кивает очень недовольный отец. — А теперь поговорим, сынок, что такое мужчина и что такое неотъемлемая его часть под названием ответственность.
Я предлагаю ему старый табурет, который не выкинул. Но он не садится. Свысока на меня смотрит и, поджимая губы, продолжает:
— Слушай меня. Моему отцу было некогда говорить о таких вещах. Я только к сорока годам стал на человека похож. Сам пытался себя сформировать. Но ты, щенок, — кидает он мне, и я даже отшатываюсь от него, ожидая удара. — Будешь у меня к двадцати годам с мозгами или сядешь за изнасилование!
— Какое изнасилование?! В жизни не практиковал!
— Заткнись! И слушай!
— Слушаю.
Он краснеет, как рак, дышит, как разъярённый бык. И я панически пытаюсь вспомнить, где накосячил.
Ритка! Это я её опозорил, она мне отомстила. Но к моему счастью, слишком много свидетелей было вокруг в любой момент, когда мы встречались. Ещё могла Василиса, на морду ещё та стерва.
— Я тоже гулял, как мог. Девок десятками портил. Еле поступил, учился отвратительно. Пьянки не кончались. Вся молодость выжжена уродливыми воспоминаниями. Твоя мать пыталась что-то изменить, но сама была моего поля ягода. И только год назад, когда уже сумел хоть какие-то цели обрести, планы построил, я встретил настоящую любовь. Зрелую любовь! Никогда не знал, что с женщиной бывает так хорошо, так спокойно и весело. Да, весело с Тамарой. И будучи уже мужчиной! Потому что до этого, я не был мужиком! Я познал, что такое нести ответственность. За свою женщину, за её жизнь и за её ребёнка. Ангелина мой ребёнок! Рита показала мне видео, где ты пытался изнасиловать МОЕГО ребёнка! Ублюдок!!! В моём же доме!