Марина затихла, в слова Ильи почти не вслушивалась, вспоминала поиск джиннов, колючий горячий песок под лопатками и парализующий страх. Память выцвела и заблокировала этот день, почему же именно сейчас воспоминания всколыхнулись, возвращая уже забытое, похороненное в глубинах подсознания унижение?
Илья всё повторял, убеждая больше самого себя, а не Марину.
– Нет, это не считается. Не считается, Анасейма. Не считается.
На чистом голубом небе цветные дымные завихрения выглядели почти естественно, как природное явление. Илье раньше не приходилось видеть дневной салют. А для солнечной Анапы фейерверк среди бела дня был привычным развлечением, головы вверх задирали только приезжие.
Город напоминал ярмарку. Из открытых кафе лилась музыка, запахи сладкой ваты, попкорна и шашлыка смешались, наполнив улицы удивительно притягательным ароматом. Чёрный цвет в одежде почти не встречался, от ярких красок рябило в глазах.
Сёстры переговаривались, разглядывая прохожих. Закрытие сезона обычно проходило для них незамеченным. После шумного празднования этой даты, гости никуда не разъезжались, и город продолжал кипеть, принимая новых курортников почти до конца сентября. Праздники в Анапе всегда отмечались с особым размахом и колоритом: ещё один способ привлечь отдыхающих и подарить им незабываемые впечатления.
На закрытие сезона отправились впятером на автобусе, позволив родителям отдохнуть от взрослых детей.
Первым делом прокатились на огромном колесе обозрения, объелись мороженного и послушали концерт уличных музыкантов. Марина всё время отставала, задерживаясь у открытых прилавков с сувенирами. Вступала в беседу с продавцами, один раз пытаясь убедить торговца, что морские звёзды в его композициях не черноморского происхождения. Едва не вспыхнул скандал.
Илья каждый раз возвращался и, взяв её за руку, уводил подальше от нервных продавцов. После вылазки на нудистский пляж он никак не мог избавиться от гнетущего тревожного чувства, смотрел на Марину с затаённой грустью и нежностью. Она же миг откровения словно выкинула из головы, не стремилась сближаться, наоборот, отдалилась. Наедине они больше ни разу не оставались.
По набережной шли, шумно переговариваясь, останавливаясь у мольбертов уличных художников и фотографов, беспардонно усаживающих диковинных животных прямо на плечи прохожих. Удивительно, но такая бесхитростная уловка срабатывала почти всегда. Снять с себя цепкую обезьянку или цветастого попугая было не так-то просто, а дети почти всегда начинали реветь, требуя вожделенное фото.