– Белоусова давай.
Счастливчик покачал головой.
– Настроение не то, – он оглянулся на чёрный флаг над домиком спасателей. Вчера море сотрясал шторм и, судя по низкому хмурому небу, он повторится в ближайшие дни. – Нужно что-то душевное, с грустинкой.
Он подкрутил колки, перебрал струны и удовлетворённо кивнул, давая самому себе отмашку к началу выступления.
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь[1].
Марина не любила эту песню, она тревожила, вызывая смутное ощущение печали и тоски. Дождавшись, когда Счастливчик допоёт, она перехватила гитару и прошлась по струнам. Не так уверенно, как отец, но вполне профессионально. Счастливчик удивился.
– Я же не учил тебя играть.
– Дуги научил.
– А, Дуги… – он отклонился назад, опёрся на руки и закрыл глаза. – Ну сыграй что-нибудь. Послушаю, чему он тебя научил.
Марина неуверенно прижала пальцами струны на грифе, задумалась. Папа и не слышал, как она училась бренчать, пропадал в своём гараже или на побережье. Об уроках Дуги он и не догадывался.
Петь не хотелось, достаточно было шума моря, оно само прекрасно солировало. Она заиграла мелодию, без слов, подстраиваясь под шелест волн. Присоединились чайки, взявшие на себя роль бэк-вокала. Счастливчик слушал молча, покачивая головой, а когда Марина положила гитару на его колени, кивнул:
– Неплохо. Не ожидал. Только зачем тебе это умение? Нам, мужикам, понятно, дам очаровывать, а ты лучше пирожки учись печь, как Инна.
Марина придвинулась ближе.
– Я «Афалиной» хочу управлять.
Счастливчик открыл глаза, окинул Марину внимательным взглядом. Присматривался долго, и наконец сказал:
– Почему бы и нет. Только тебе теперь точно придётся запомнить, где право и лево. Потерпи два года.
– Пап, серьёзно? Ты разрешишь?
Счастливчик веско кивнул и убрал гитару в сторону, предвидя, что Марина кинется его обнимать. Не ошибся.
Она едва не завалила его на влажный песок, крепко стиснула руки на шее. Он высвободился из цепких объятий.
– Серьёзно. «Афалина» будет твоя. Только пока никому не говори. Инне и Алсу нужно равноценные подарки придумать.
Марина ещё несколько раз переспросила для верности, никак не могла поверить, что отец не шутит. Домой вернулась возбуждённая и радостная, даже без пререканий помогла на кухне. Мама и Инна только изумлённо охнули.
Счастливчик вернулся позже, подмигнул Марине, намекая на их общий секрет, и поцеловал жену.