Процесс беготни по порядком опустевшему городу опять возглавил Тихон. Под его руководством мы торопливо двигались всё по тем же тёмным улочкам и переулкам.
— Оцепления не будет пока Лабиринт «молчит» в первую очередь будут заниматься беженцами. А уже с утра, проработав информацию по выходам, выставят посты и оцепление, — предположил Гном.
На этом разговоры закончились и начался, собственно, наш побег из города.
Удивительно или нет, но прошёл он до скучного удачно.
***
То, что мы оказались на окраине, я осознал лишь после того, как добрые минут пять нам не встретилось ни одного двухэтажного здания. Здесь, в районе уютных, с просторными двориками особняков, народ вёл себя куда более спокойно, собираясь и покидая свои жилища с какой-то неторопливой обречённостью.
Проявляя некоторую наглость, я и мои товарищи присоединились к казавшейся бесконечной, покидающей город веренице телег, двуколок и экипажей, да и просто толкающих гружёные тележки людей.
Приметив двух женщин, одна из которых, молодая, несла на руках ребёнка, а другая, постарше, толкала нагруженную скрабом тележку, Тихон направил нас к ним и буквально в два предложения втёрся в доверие. Не знаю, как именно он это сделал, но вышло довольно легко. Как итог, Грома впрягся в тележку, Тихон взял на руки ребёнка и мы, такой вот «крепкой семьёй», двигались около трети часа, благополучно разминувшись с несколькими патрульными группами.
Жилые дома закончились, уступив место тонувшим во мраке амбарам, складам и едва различимыми за ними полями и огородами.
Здесь Тихон извинился перед женщинами и наш отряд, покинув процессию, направился в темноту, проскочил мимо каких-то хозяйственных построек, а после, не встретив ни одного живого человека, часа четыре месил сапогами то распаханную землю, то преодолевал заросшие бурьяном поля.
Рассвет настиг нас в граничащем с полями жиденьком подлеске. Впереди, в километре, а может в двух, высился тёмный массив мрачноватого голого леса.
Скинув с плеч довольно тяжёлый рюкзак и футляр с винтовкой, я опустился на холодную весеннюю землю.
Вероятно, отдых был нужен не только мне, но и выдохшемуся от ночного перехода Тихону. Старик, сняв свой рюкзак, устало на него уселся.
И только гном казался совершенно бодрым, словно, если надо, он сможет идти ещё столько же, а после, коли понадобится, и вдвое больше.
Вынув из футляра на поясе небольшой металлический тубус, Грома открутил его крышку и вытряхнул на свою большую ладонь три размером с крупную монету таблетки. Выдав по одной мне и Тихону, он пояснил.