— Привет, милый! — я закинула руки ему на шею. Доброты во мне было как в щенке лабрадора.
— Привет, Мариша, — паладин мялся, не зная с чего начать, и я не собиралась ему помогать.
Я поцеловала взасос, чувственно, хотя и слегка агрессивно. Так должен целовать мужчина, раздвигая кончиком языка податливые губы. Даже в поцелуе быть захватчиком, завоевателем. Мы целовались в первый раз.
— Мариша, откуда у тебя оказались свободные навыки? — отдышавшись спросил Григор?
— За уровни. — я захлопала ресничками. Святая наивность.
— Я говорил тебе вкладываться в исцеление.
— Я забыыыыла! Сережа, ну не до того было. Я откладывала, а потом закрутилась просто.
— Если бы ты вкладывалась в лечилку, мы бы не слили рейд, — Сережа наконец поднял глаза и упрямо посмотрел на меня.
— А разве мы слили? На минутку, это я его вытащила. Когда одна имбанутая дура легла под Грыма. Она ему хоть подмахивала? Ты не разглядел?
— Если бы у тебя было выше исцеление, ты успела бы ее отлечить. Ты нарочно дала ее убить, потому что ненавидишь.
Он хотел меня поддеть, хотел разозлить. Хотел увидеть мою слабость и истерику. Но мне было весело. Лира хорошо потрудилась. Вряд ли дала, но в остальном домашку сделала на пятерку. Сережа может теперь нудеть и час, и два…Что-то обсуждать, о чем-то спрашивать, слушать мои оправдания. И все для того, чтобы успокоить свою гребаную совесть.
— Сереж, это тебе Лира сказала, да? Что я ее ненавижу и остальную фигню?
Сережа насупился и молчал. Мужикам мало принять решение. Надо при этом обязательно выглядеть хорошим в своих глазах. Чистеньким паладином в блестящих доспехах.
— Какая разница? — буркнул Сережа.
Я могла бы сказать ему, что это они на пару с Лирой развели меня как пара вокзальных аферистов курочку из Верхнего Суходрищево. Пообещали исполнить все мечты, а сделали аптечкой на подхвате. Но мужчины сильно переоценивают логику. С ее помощью можно доказать что угодно, но нельзя убедить.
Вместо этого я смотрела на Сережу с выражением исконного бабского всепрощения. Так смотрят на мужа — алкоголика, заблевавшего коридор и обосравшегося в штаны, перед тем, как вычищать дерьмо и мыть этого омерзительного пупса. Я насмотрелась на такие взгляды в детстве. Повторить несложно.
— Бедный ты мой, бедный, сколько на тебя всего навалилось. — вздохнула я. — Перед выбором еще поставили. А лечить кто будет?
— Хикка, она возьмет пару уровней малого исцеления.
— А потянет?
— Ты ведь тянула.
Вот так, все уже решено. То, что Хикке поломают прокачку, никого не волнует. А тем более не волную я. Обо мне уже в прошедшем времени.