- До встречи, - кивнула я, почувствовав легкую неловкость, - спокойной ночи.
Костя бросил на меня последний долгий взгляд, развернулся и отправился вниз по ступенькам. А я открыла дверь в квартиру и впервые за долгое время не чувствовала усталости и опустошенности. Меня переполняли эмоции и все без исключения заставляли улыбаться. Рядом с Костей я постоянно чувствовала неловкость, но она не имела никакого отношения к напряжению. Скорее, я смущалась, когда встречалась с теплым взглядом его светлых глаз, не знала, как реагировать и чувствовала себя глупенькой дурочкой от того, что губы постоянно разъезжались в улыбке. Я просто не могла иначе. От Кости исходило что-то странное, его слова были наполнены теплом и спокойствием, его манера держаться расслабленно и уверенно заражала чувством безопасности. С ним было просто. Он не задумывался над тем, что вызывало у меня массу вопросов и сложностей, он не уходил проблему, а, похоже, предпочитал идти ей на таран, чтобы раз и навсегда оставить ее позади. Он, не задумываясь, предложил свою помощь. И ему хотелось довериться, хотелось поделиться тем, что лежало камнем на сердце. Это подкупало. Но я боялась, что вновь попаду в зависимость от мужчины. И пусть Костя совершенно не был похож на Руслана, я все же относилась к нему с осторожностью. Уже столько раз ошибалась в людях, что не хотела рисковать в этот раз. Лучше держать дистанцию.
Еле-еле переставляла ноги. Не смотрела по сторонам, не замечала прохожих, которые проносились мимо. Весь мир плыл перед глазами. Чувствовала себя из ряда вон плохо. Ноги на автомате несли меня домой. В мою крепость, где очень хотелось оказаться. Закрыться за тяжелыми дверями и выплеснуть пережитые эмоции через слезы. Причиной такого моего состояния стало очередное занятие у Натальи. Первое занятие, на котором свою историю нам рассказала девочка по имени Диана. Ее история оказалась олицетворением моего самого большого страха и кошмара. В четырнадцать лет она лишилась родителей.
- Папа нередко поколачивал маму. Такой уж у него был характер. Нет, он не пил, - словно в попытке оправдать собственного отца, тихо проговорила она, глядя на собственные руки, - просто уставал на работе. Он крановщиком работал. И мама уставала. Она в больнице работала, медсестрой. Они ругались часто. Папа мог и ударить. Обычно в своей комнате закрывалась, когда они ругались. Так мама говорила делать. Вообще-то, раньше не говорила, - Диана закусила губу и часто-часто заморгала. Глаз ее я не видела, и только по взмахам ресниц поняла, что девочка с трудом сдерживает слезы. А ее задрожавший голос, который начал срываться на шепот только подтвердили мои догадки. – Когда я была маленькой, папа никогда меня не бил. Ну, только за шалости, но не сильно. А когда подросла, - она сделала длинную паузу, чтобы перевести дыхание, - они однажды сильно ругались, папа начал бить маму, и я хотела его остановить. Он случайно попал по мне. Не помню, что было дальше. Просто помню, что голова болела потом еще долго. И после этого мама всегда меня выгоняла, - она утерла слезы тыльной стороной ладони и еще ниже опустила голову. – В последний раз она снова выгнала меня, - шепотом произнесла Диана, - я слышала, как они кричали друг на друга. Слышала…, - громко сглотнула и судорожно вздохнула, - слышала, как они дрались. А потом… Глухой стук и тишина. Я помню, как хлопнула дверь, - она вздрогнула, словно слышала тот звук из прошлого наяву, и совсем сжалась в комок. – Я сама вызывала скорую. Но полиция приехала раньше. Папу забрали тем же вечером. За мной приехала бабушка. Мама умерла ночью, - я видела, как капают крупные слезы убитой горем девчонки, - если бы я не пряталась, - едва слышно прошептала она.