Именно сейчас готов взять против воли и доставить ее в свою квартиру. Но, черт, причинить ей боль? Я наоборот убью каждого, если хоть волос упадет с ее головы.
И самый первый в этой очереди стал Мишустин. Подлая скотина и ублюдок, в которого с наслаждением спустил курок. Но даже сейчас не могу действовать в открытую, лишь только потому, что его старший братец по матушке сидит в верхушке министерства. А мне проблем и так сейчас хватает, куда за глаза. Одна стычка брата с севером чего стоит… Погибшего брата. И, как бы это не звучало, но Игорь заслужил сейчас лежать в земле. Слишком дохуя плохого в этой жизни сделал. И отчасти в этом есть и моя вина. Возможно, если я был бы чуток терпимее к нему и раньше упек его в психушку, то всего этого не случилось. Но, твою ж мать, почему в свои восемнадцать лет должен был утирать нос мужику двадцати семи лет?
– Миш, – шепчет Алия, пробуждая меня от транса. – Мне больно.
Я не замечаю того, как мои пальцы стискивают ее подбородок, но эта девушка не делает и шага, чтобы отстраниться от меня.
– Я никогда не причиню тебе боль. Запомни это, - говорю ей охрипшим голосом.
Мне чертовски хочется ее поцеловать, но есть много «но». И самое главное, что этот ангел не заслуживает быть рядом с таким, как я. У нее должна быть тихая жизнь с обычным мужиком, который работает с восьми до пяти пять дней в неделю. Но сможет ли этот мужик дать ей то, чего она так заслуживает?
Я вру самому себе, когда внушаю, что не хочу быть с ней. Эти три недели дались охренеть, как тяжко. За пару часов она смогла меня заинтересовать, как никто другая. Хочет казаться гордой львицей, а на самом деле львенок, который только-только познает мир. И я хотел бы наблюдать за тем, как она незаметно для себя, но верно сходит с ума, из последний сил сопротивляясь мне. Хотел бы видеть, как ее глаза мутнеют и наливаются страстью, как голос начинает дрожать, когда я говорю ей то, что она жаждет услышать, но тщательно пытается это скрыть. Как в полумраке горят ее глаза, а смущение будет сменяться необузданной страстью. Чувствовать, как ее дрожит ее тело, когда случается кульминация нашего момента. И чувствовать ее размеренное дыхание, когда она будет спать на моем плече. Так почему же я должен себе в этом отказать?
Моя минутная истерика сошла на нет. Я никогда не умела долго плакать, вот так взахлеб сидеть часами и смотреть в одну точку. Выплакала слезы и спустя минут пять уже жизнь наполняется красками. Вогнать сначала себя в депрессию и выйти из неё с новым взглядом на жизнь – это, по истине, искусство. Но на самом деле мне проще, груженной вещами, добраться пешком до луны, чем рассказать кому–то, как мне бывает тяжело. И мужчина, который остановил меня, не станет исключением. Зачем ему мои проблемы, когда вокруг него самого одна темнота?