— Такие ноготочки, — вздыхает он, чуть не плача. — Моя гордость. Елизавета Павловна, под корень-то зачем резали?
— Сломала.
— Как!? Эти ноготочки невозможно сломать!
— Оказалось, очень даже можно.
— Сонечка, ты посмотри какое варварство Елизавета Павловна сотворила! — Женя зовёт девушку-мастера, занимающуюся подготовкой своего места, и они уже вдвоем с ней чуть не воют, осматривая "уродливые пеньки" на моей правой руке. — Ведь только на днях рассказывал Софье Георгиевне про вашу красоту, и что теперь?
— Получается, что ты и накаркал, Женя, — уже хохочу я и категорически отказываюсь от наращивания. — Мы с тобой уже наращивали, Женя. Не хочу больше такого счастья. Пусть лучше какие-никакие, а свои.
— Лизочка Павловна, миленькая моя, я резать не буду. Хоть убивайте, не поднимется у меня рука.
— Женя, режь, — кладу левую руку на валик и взглядом показываю на ножнички. — Все, пациент скорее мертв, чем жив.
Но паренёк отбрыкивается, умоляя меня не сходить с ума и немного походить с нарощенными. До какого-то момента это ещё было смешно, а потом я психанула — схватила маникюрные ножницы и отрезала один ноготь на косую, от чего Женечка заголосил уже на весь салон:
— Лизочка Павловна, что же вы делаете, родненькая!?
— Сам дальше? — спросила его и откромсала ещё один ноготь под истеричный вой.
— Все-все-все! Я сам лучше! Вы варварка, Лизочка Павловна! Божечки… Как так можно? Сонечка, я уволюсь! Так и скажу Лене Андреевне, что мое сердце не пережило варварства Лизочки Павловны…
Причитая и заламывая руки, Женя убрал от меня подальше ножницы и, выплакавшись, все же начал ровнять ногти, стараясь сохранить их длину, а уже через час со счастливой улыбкой выбирал цвет лака, успокаивая меня так, как будто это не он, а я переживала из-за пустяков:
— Лизочка Павловна, бледно-розовый всегда в моде, и это ваш цвет, даже не спорьте. Сделаем градиентом, чтобы добавить визуальной длины, и никто ничего не заметит.
— Женечка, полностью полагаюсь на твой вкус, — кивнула я, и мастер расцвел окончательно.
— Обожаю вас и ваши ноготочки, Лизочка Павловна. Гладенькие, как шелк, ровненькие, я бы за такие удавился. Вы только посмотрите, что с моими, — стянув одну перчатку, он показал свой идеальный френч и закатил глаза, — Три часа и хоть бы что-то близкое к вашим. Уже все перепробовал. И ванночки делал, и укреплял, и витамины пил. Тихий ужас! А этот, — продемонстрировав большой палец, паренек брезгливо передернул плечами, — корявый, как пень в лесу. Один раз прищемил дверью и все — плакали мои ногти.