***
Он все ещё смотрел мне в глаза, жадно ловя каждый мой вздох, каждый стон, каждую эмоцию, словно пытаясь прочитать мысли. И я вдруг ощутила острую физическую необходимость ощутить вкус его губ…
Потянулась и робко поцеловала, едва коснувшись… Он отреагировал мгновенно, перехватив инициативу, умело подчиняя мой рот своим властным губам…
И одновременно задвигался внутри меня, сначала плавно, вызывая нестерпимые болевые ощущения, потом немного быстрее, и я громко застонала в его губы, не прекращая поцелуя.
- Тшшш, тише… - ещё несколько мощных толчков, и внезапно все закончилось.
Он резко вышел из меня, подарив чувство облегчения, и в следующую секунду на мой живот полилась тёплая вязкая жидкость…
- Ты потрясающая, моя девочка… - прошептал он мне в ушко с тяжёлым дыханием, подарил ещё один влажный поцелуй в губы, и плавно отжавшись, поднялся с кровати.
***
Вот и все. Я стала женщиной. Детство ушло безвозвратно, и назад дороги нет. Прости меня, мамочка.
Не знаю, откуда вдруг взялось это отравляющее чувство невыносимой тоски и грусти.
Я лежала на кровати, и боялась пошевелиться, ведь он приказал не двигаться, перед тем, как уйти в ванную. Я знала это, потому что он не прикрыл за собой дверь, и оттуда был слышен шум воды. Не то, чтобы я настолько фанатично выполняла его приказы, просто еще и следы страсти на моем животе при самом малейшем движении опасно покачивались, грозя стечь вниз и испачкать белоснежную постель. И под рукой не было ничего, чтобы вытереться, поэтому я продолжала послушно лежать, чувствуя, как горячие слезинки скатываются по вискам и затекают мне прямо в уши.
Отчего на душе такая тяжесть? Внизу все щипало и саднило, ощущение не из приятных, но дело было совсем не в этом. Или это был просто нервный срыв из-за пережитого шквала эмоций? Ещё и странная обида от того, что он ушёл, и оставил меня здесь одну…
Но, к счастью, он пробыл в ванной совсем недолго, а когда вернулся, я поспешно вытерла лицо, и робко улыбнулась ему, чтобы он ничего не заметил. Однако он все равно почему-то нахмурился.
Медленно обошёл кровать, и, не проронив ни слова, принялся стягивать с меня чулки, которые до сих пор оставались на моих ногах. Я не стала возражать, но в груди забилась новая паника - он что же, хочет продолжать?
Покончив с чулками, он потянул за край одеяла, которым была покрыта кровать, и прямо им вытер остатки себя с моего тела, вызывая во мне волну возмущения. Но не успела я высказаться по поводу его халатного отношения к постельному белью, как передо мной открылась еще более ужасная картина. Он взял меня за руку и потянул на себя, помогая подняться, а прямо под моей попой на белоснежном пододеяльнике красовалось уродливое кровавое пятно.