Снисходительно усмехнувшись, Тайра что-то подвернула, что-то подвязала, и оказалось вдруг тепло и удобно. Наверно, даже удобнее, чем в куртке, единственным плюсом которой было то, что она меньше промокала.
За последние дни снег осел и подтаял: весна постепенно вступала в свои права. Мы гуськом брели по рыхлым сугробам: впереди Марвен, за ним Тайра, последним я. Хотя еще не рассвело, факелы зажигать мы не стали. Черная громада леса на фоне белого снега служила ориентиром.
Что меня поразило еще в прошлый раз, так это абсолютно четкая граница леса. Точнее, Лесов, как здесь говорили, выделяя голосом эту прописную букву. Никакого редколесья и мелкого кустарника-подшерстка. Словно кто-то обозначил опушку мощными деревьями, посаженными по линейке. А дальше, за ними, как раз и начинался мелкий мусорный лес, постепенно переходящий в более густой.
Мы пересекли границу и остановились на полянке, подождать, когда станет светлее. Огонь решили не разводить, но сидеть на пнях или поваленных деревьях было холодно, поэтому бродили взад-вперед, разговаривая о всяких пустяках. Пока меня вдруг не накрыло знакомо мерзким ощущением опасности.
- Стоять! – гаркнул я и бросил в едва различимый куст снежок, как это делала Тайра, с подкрутом. И сам еле успел отскочить: лист стрельца пролетел в нескольких сантиметрах.
- Проклятье, - сплюнул Марвен. – Эта погань действительно добралась уже до самой опушки. А ты молодец, Андрей. Из тебя вышел бы настоящий Охотник.
У нас сказали бы: «с боевым крещением». Вот только Охотником становиться мне совсем не хотелось.
56.
Не прошло и часа, как я понял, что этот «учебный поход» запомню надолго. Если, конечно, удастся столько прожить. Чертов стрелец действительно был везде. Вот зарос бы им весь лес так, чтобы ни один Охотник не пролез. Тогда бы ларны за его пределами вымерли сами собой. Можно даже прикинуть, через сколько лет. Дикие живут три года, а рожденные в неволе – максимум десять, и они не размножаются. Если новые на фермах появляться перестанут, то через тринадцать лет в Аранте не останется ни одной ларны. То есть они будут, конечно, но исключительно в своей резервации.
Вот только проблему это не решит. Наоборот, станет еще хуже, потому что снов у людей не будет. Никаких. За несколько дней я хорошо прочувствовал, каково это – когда навязчиво снятся мысли. Ну очень неприятно. Тайра ничего не говорила, но я понимал, что и ей нелегко.
А может, просто поджечь эти самые Леса? Чтобы дотла сгорели со всеми ларнами. Нет, не получится. Все три страны, на территории которых они находятся, сбегутся тушить. И из других подтянутся. Да и не сможем мы втроем запалить, чтобы такую огромную площадь охватило. Физически невозможно. Тем более сырой весной, когда даже простой костер разжечь без специальных навыков сложно.