— Майстрим!
— Дядя, последний вопрос, — холодно отреагировал Майстрим. — Но сначала сними амулет против воздействия. И если ты честно на него ответишь, а, как эмпат, я почувствую, если ты солжешь, то... я ни о чём не расскажу твоей герцогине.
Эдвард Данери сразу потерял всю внешнюю беззаботность. В серых глазах застыла настороженность.
— Май... — в горле у советника вмиг пересохло, — Мадлен не простит меня, если узнает.
— Всё в твоих руках, дядя, — сухо проговорил император. — За эти три года... сколько раз отец вмешивался и исправлял Елении сознание?
Взгляд советника стал нечитаемым.
— Я не знаю... больше ни разу...
— Сколько? — голос Мая зазвучал жёстче, желваки заиграли на скулах. — Сними амулет. Я должен чувствовать тебя.
— Несколько раз, — недовольно процедил советник, зажимая в кулаке защитный амулет.
— Сколько? — упрямо повторил племянник.
— Четыре раза, — Данери почти выплюнул это признание.
— Четыре раза отец внушал Еле, что она не любит меня, а любит другого?
— Любовь нельзя внушить.
— Но привязанность можно... что вы и сделали.
Герцог Данери промолчал.
А ведь так хорошо всё складывалось. Они совсем чуть-чуть не успели заключить такой необходимый Ровении союз.
Зная непреклонный характер Майстрима, Эдвард не сомневался, что теперь тот сделает всё возможное, чтобы стало так, как он хочет.
— Еления... любит меня?
— Я не знаю, — устало ответил Эдвард.
— Отец тебе не говорил?
— Нет.
Майстрим почувствовал, что дядя лжет.
— Не лги, иначе я сделаю то, что обещал.
— Да. Она была в тебя влюблена.
Ответ Эдварда Данери заставил сердце императора забиться неспокойно.
Три года...
Три года он пытался забыть девушку - иномирянку. Пока та училась в университете, у него это получалось, а когда стала жить в семье дяди, волей-неволей они вновь стали постоянно сталкиваться.
Самым сложным было то, что Май постоянно боролся со своим чувством, отчётливо понимая: Еления Огдэн — совсем не та девушка, которая ему нужна. Девушка - боевик, из простой семьи, пусть и принятая в клан фурий, была слишком простой, слишком... не подходящей на роль императрицы магической державы.
Только ночами ему снилась не какая-нибудь высшая аристократка Ровении из древнего рода с безупречными манерами и идеальной родословной, а именно она — «необыкновенная пустышка», как ласково называла девушку сама грозная королева фурий Бердайн Огдэн.
Пристальным тоскливым взглядом он провожал легкую и хрупкую фигурку безродной иномирянки, а не ровенской аристократки.
Слышать хотел только её чистый голос, а видеть — огромные лучистые девичьи глаза, в которых отражалась вся доброта мира... и нежность к нему.