«Девочка моя, любимая, самая смелая, самая нежная... поверила...» — невероятное облегчение обрушилось на Майстрима так неожиданно, что на какое-то мгновение он все-таки совершенно перестал контролировать и себя, и то, что происходило вокруг.
Окружающий мир совершенно перестал для них существовать, казалось, что в целой вселенной были только они и их нежность, хрупкое девичье доверие, мужское обожание и облегчение, восхищение друг другом и надежда, что вдвоём они справятся со всем и всеми.
Ни Еления, ни Майстрим не видели и не чувствовали пристальный светящийся жёлтый взгляд огромного чёрного волка, который притаился за стволами деревьев.
Они не знали о том, что один из Хранителей мира лично отправился в Ровению, чтобы организовать похищение и доставку в Тюрьму Пустоши двух свободных невинных женщин, которые потребовались той, что несколько веков назад прозвали Пустошью.
Не подозревали, что скоро Хранитель почувствует настоящую ярость и, на короткий миг, абсолютное бессилие, потому что одной из женщин окажется Еления Огдэн — не только принцесса фурий, но теперь и невеста молодого императора Ровении, который не мог на неё надышаться и берег каждый волосок на светлой головке избранницы, приставив к ней охрану из лучших магов империи.
Но Хранитель мира бессилие ощутит лишь на мгновение, а затем спокойно и расчётливо станет готовить сложный и трудновыполнимый план, согласно которому молодой император Ровении Майстрим Данери не должен будет искать пропавшую перед свадьбой невесту.
Хранитель размышлял так. В конце концов, на кону судьба мира Арде, и Хранители мира, в первую очередь, должны думать об этом, а не об исковерканной жизни двух простых женщин, которых необходимо принести в жертву иномирному чудовищу, чтобы сохранить жизни многих и многих тысяч других невинных. Об искалеченной душе одного молодого благородного императора Хранитель не вспомнил.
Рон открыл глаза и тут же зажмурился, — яркий свет ослепил его, причинив практически физическую боль.
— Ронни, ты очнулся! — услышал совсем рядом глухой надтреснутый голос Ричарда и, все ещё жмурясь, скривился:
— Рич, не называй меня так, сколько раз просил, — сказал и поразился тому, как слабо и хрипло прозвучал его собственный голос. — Приглуши свет, глазам больно.
— Свет мягче! — приказал Ричард магическим светлякам, щёлкнув пальцами. — Всё, теперь не будет слепить.
Рон осторожно открыл глаза, оглянулся вокруг, нахмурился и вопросительно уставился на бледного уставшего брата.
— Что я здесь делаю?
— Ты совсем ничего не помнишь? — тоже нахмурился Ричард.