Инна подняла заплаканное лицо и смущенно улыбнулась сквозь слезы. Утешая, я поцеловал ее соленые, чуть припухшие губы. Девушка встрепенулась, распахнула глаза, снова вспыхнувшие живым голубым светом, подалась навстречу — и поникла. Она больше не Дворская, она — Видова.
Неохотно отстраняясь, Хорошистка легонько, словно забывшись, провела рукой по моей рубашке, и шмыгнула носом, смазав весь эффект. А я очень хорошо чувствовал ее в этот момент, даже лучше, чем раньше. Я ведь никогда не ошибался в людях, улавливая их психосущность, что ли — и устои характера, и некий эмоциональный срез.
Инна не играла страдалицу, ее действительно мучало то, что произошло между нами. Вернее, то, чего не произошло. И эти переживания были замешаны на тягостной зимней мути — истериках сварливой матери, шипении новой родни, жестких императивах Гайдая. А опереться не на кого!
Если Олег не бросит ее, не предаст, я многое прощу «этому актеришке».
— Ты… с ним приехала? — приняв пальто «от кутюр», я небрежно повесил его на крючок.
Девушка кивнула, оглаживая платье на пуговицах от горлышка до подола. Замучишься расстегивать.
— Мама в Москве, на даче, — выговорила она, косясь в сторону, — а я хотела помириться с Ларисой… И встретиться с тобой, — голубые глаза глянули прямо. — Ты, правда, простил меня?
— Правда, — серьезно сказал я. — Пошли на кухню, чего здесь стоять.
Инна изящно скинула ботиночки и неуверенно покинула прихожую.
— Вот тапочки.
— Да я так… Никого нет? А мебель?.. А-а… Вы переезжаете?
— В Зеленоград. Я тут с Настей пока. Мама приедет на последний звонок и задержится до выпускного.
Будничный разговор несколько успокоил девушку.
— Понятно… — вздохнула Инна, присаживаясь, и кривовато усмехнулась: — Настя твоя меня очень не любит. И правильно… — она задумалась. — Сама не понимаю, почему я с Олегом. Нет, он хороший, хоть и порядком избалованный. Просто… Я ведь действительно хотела быть с тобой! Правда! Помнишь тот день, когда мы помирились? Прошлой весной еще? Я тогда полночи не спала, ворочалась всё, думала… Представляла, как мы будем танцевать на выпускном, а потом сбежим, и ты меня отвезешь далеко-далеко за город, в степь. Расстелешь покрывало прямо на траве, плеснешь вина в бокалы… Ну, или в бумажные стаканчики, не важно! А на рассвете мы выпьем за новую жизнь… Но сначала я скажу… сказала бы: «Отвернись!», и разделась… Бы. Эта картина до того засела в моей голове, что я не выдержала, и разболтала Рите. А она мне: «Блин-малина! Чего зря ждать? Езжай к нему на дачу!» — помолчав, Инна продолжила: — Рита была права, но мой план настолько очаровал меня, что я решила обязательно дождаться лета. А дождалась зимы…