— Да как-то разволновался с утра. Смешно, наверное, сокрушаться о будущем, но… Воссоединение Германии… Падение берлинской стены… «Остальгия»… Ведь всей этой катастрофы можно было избежать! Вот, что не дает мне покоя!
— Можно было… — передернулся я. — Нужно было! Убрать дурака, а не чмокать его в меченую лысину! — помолчал, успокаиваясь, и продолжил задумчиво, глядя на потемки за окном: — Знаете, Маркус, если подумать, то история России — это летопись предательств. Я не отношу себя к поклонникам Империи, но вспомните семнадцатый! Разве Николай не мог остановить в феврале тогдашнюю либерально-демократическую вакханалию? Мог! Должен был! Обязан просто! Призвал бы гвардию, и та бы живо зачистила Питер от дезертиров и агитаторов. Взял бы за гузно Гучкова, спровоцировавшего хлебные бунты, разжаловал бы в рядовые генерала Алексеева, устроил бы заградотряды из ударников-корниловцев… Гадство… И время-то какое выбрали! Самый подходящий момент для удара в спину. Ведь Россия «сосредоточилась» как раз к весне семнадцатого года — военные заводы раскручены, склады забиты боеприпасами, даже форму новую припасли! Еще какая-то пара месяцев — и наши войска перешли бы в наступление, гнали бы кайзера до самого Берлина. А Черноморский флот овладел бы Проливами… Всё бы так и вышло, если бы только не предательство царя-батюшки! Согласитесь, тяжело это — спасать страну, когда ее правитель — изменник и слабак! Правда, большевикам это удалось. И не их вина, что семьдесят лет спустя нашелся еще один Иуда-идиот…
Маркус скинул куртку, и встал рядом со мной, глядя за окно.
— Миша… — произнес он задумчиво. — А вам не кажется, что в грязных делишках Февраля явно наследил английский лёва?
— …А в восьмидесятых нагадил штатовский орёлик, — кивнул я. — Согласен. Все равно… Будь у нас в начале века сильный император, Россию удалось бы спасти. А рулил бы КПСС умный и волевой генсек, устояли бы и Советский Союз, и ГДР.
Вольф покивал, горестно поджимая губы.
— Вот это и лишает меня спокойствия! — в его мужественном голосе чувствовался надрыв. — Я должен был, обязан был противостоять измене! У меня не было лейб-гвардии, но «Боевые группы рабочего класса»[2] — были!
Маркус, как и я когда-то, путал времена, сопрягая грядущее в былым.
— Ага! — фыркнул я ехидно. — Чтобы потом немецкие дети проходили бы на уроках истории, как зловещий «Человек без лица» развязал в Германии гражданскую войну? Нет, Маркус, исправить что-то в будущем не получится, слишком поздно. Работу над ошибками нужно делать сейчас, вот в этом настоящем! Времени очень мало, цейтнот, но если хорошо постараться, можно успеть.