Мужчина жестом отослал Джара и, скосив глаза, я поняла, что саламандр и правда покинул камин. Моя решимость была бы рада смотаться за ним следом, но я ухватила ее за хвост!
И держать становилось с каждым мгновением все сложнее, потому что Мастер подошел ко мне вплотную, практически касаясь моей груди. Любой глубокий вдох мог окончательно свести на нет и так иллюзорную дистанцию между нами. От одного осознания этого у меня кружилась голова, путались мысли и в памяти всплывали… все те моменты, когда между нами ничего не случилось. И даже от этих воспоминаний кровь закипала в жилах.
Лель поднял руку, мимолетно коснулся мочки уха, от чего я подавилась вдохом, и практически невинно обвел контур моей левой брови.
– Да что ты говоришь, моя прелесть. Очень откровенный разговор? Насколько?
– Настолько, что прямой и правдивый!
– Правда разная бывает, – философски заметил Лель и подло, совершенно нагло провел подушечками пальцев вдоль длинного хрящика уха.
Подземные боги!
– Не делай так. – Я попыталась сделать шаг назад, чтобы установить между нами хоть какую-то дистанцию, но не преуспела – на талию легли горячие руки. – Это нечестно!
– Что именно нечестно?
– Да вот это вот все. – Я прекратила попытки вырваться и развела руками. – Ничего не понятно, но очень интересно. Лель, ты же знаешь, что я гном, верно?
– К счастью, ты гном лишь наполовину, и я безумно счастлив, что твой папенька был лепреконом и ты взяла от него весьма много. Боюсь, женская борода совсем не в моем вкусе… мешает целоваться.
– Гномки не бородатые! – оскорбилась я этому известному слуху и уже открыла рот, чтобы прочитать Мастеру мини-лекцию на тему половых различий между гномами, но углядела в синих глазах искры смеха и возмущенно сказала: – Ты бессовестный провокатор!
– Зато ты перестала смущаться и пытаться сбежать. А значит, шалость однозначно удалась!
Я набрала в рот воздуха, но практически сразу выдохнула, понимая, что Лель прав.
– Ладно… – Не зная, куда еще деть руки, положила их на грудь Мастера. – Я хотела поговорить.
– Это я уже понял. – Он сам отстранился, и на какой-то миг я почувствовала холод и одиночество. Мужчина потянул меня к диванчику, а когда мы на него уселись, взял обе мои руки и, нежно погладив тыльную сторону ладоней, добавил: – Я внимательно тебя слушаю.
– То, что ты творишь, – совершенно неприлично. – Я дернула ушком, избегая прикосновения. – И совершенно… совершенно непонятно!
– Что именно тебе непонятно? – Мастер, казалось, искренне удивился этой фразе. – Я же за тобой ухаживаю.
– Ты отказов не понимаешь, и, стало быть, у меня нет никакой возможности увильнуть.