– Попробуй объяснить это крылатому народу. Все, кто не умеет летать, – априори несчастные инвалиды, и им можно только сочувствовать. Чем мой народ, кстати, активно и занимался…
– Полагаю, фениксов в твоем мире конкретно так не любили, – сделала вывод я и, поймав смеющийся взгляд, в котором плескался невысказанный вопрос, пояснила: – С такой внешнеполитической позицией сложно стать объектами всеобщего восхищения.
– Тут ты права. Но фениксов с трудом терпели не только из-за заносчивости, но и по причине синдрома Геримера.
– А это что еще за гадость?
– Мания величия в крайней степени. Через это проходит любой юнец. Когда хочется творить подвиги и становиться во главе мира!
– Оу, так потому ты и попал в Малахит? Правда, выбор странный, все же лишь в зеленом секторе к воплощениям стихий такое отношение.
– Меня не спрашивали, куда я хочу. Сила просто воплощается, и выхода нет. Да и все не настолько плохо, Миямиль. Гудвин – весьма милостивый господин.
– Но лучше вообще не иметь хозяев, не так ли?.. – тихо проговорила я.
Мастер не ответил, лишь шагнул ко мне ближе и положил руку на талию, притягивая к себе. Коснулся губами волос и шепнул:
– Это сложный вопрос, лепрегномик. И размышлять о нем вредно. Так как в Малахите вообще сложные межличностные узы.
– Да, только у вас дружат силком, если кому-то более могущественному этого захотелось, – буркнула я, все еще не смирившись с тем, что вариантов у меня не было.
Ведь не только дружат против воли…
– Зря ты так бескомпромиссна. Вряд ли среди нас много мазохистов, стало быть, да, более близкое общение может быть начато из-за того, что кто-то форсирует события, но продолжение всегда зависит от двоих. – Он замолчал, ласково заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо и тихо проговорил: – Уж ты-то это понимаешь.
Я лишь прикусила губу.
С одной стороны, хотелось возмутиться и напомнить, что вариантов мне не предоставили, а с другой…
Если вспомнить, то я ни разу не сказала ему твердого «нет». Ну, настолько ясного, чтобы и самой поверить.
Потому что боялась? Или потому, что в глубине души мне было приятно, что меня добиваются. А в такие моменты нечто исконно женское намекает, что трепыхаться, конечно, стоит, но не так чтобы сильно.
Убегать следует так, чтобы тебя догнали.
И все это из-за того, что он действительно мне нравится.
Только ли нравится? Возможно, уже гораздо больше?
Я терялась в синих глазах так и не отстранившегося Леля, и мне хотелось качнуться вперед, чтобы окончательно раствориться в его теплых объятиях. Спрятать лицо на груди, закрыть глаза и вдыхать тот особенный аромат тела, от которого кружилась голова.