– Есть такое дело, – уклончиво вымолвил он и поднялся с колен, отчего наши лица оказались на одном уровне. – Служба обязывала, пришлось заняться ее изучением. Маячок срабатывал каждый раз, когда ты произносила заклинание. Так я знал, где ты находишься. Путешествие проходило по заранее оговоренному с кучером маршруту. Но в восемь вечера началась какая-то неразбериха. Твой маячок был выключен, тот, что на карете, показывал отсутствие движения, а третий, закрепленный на охраннике, дал понять, что Робин мчится в Бринфилд. Сопоставив факты, пришел к выводу: случилось нечто плохое.
– И даже не подумали, что я снова сбежала? – в моем тоне звучало явное недоверие.
Брюнет поморщился, словно надкусил лимон.
– Каюсь, мне приходила в голову такая мысль. Но я быстро ее отмел. Ты дала слово, и оно стало для меня решающим. Я незамедлительно оседлал жеребца и помчался по вашему маршруту, надеясь, что тебе удастся в какой-то момент активировать маячок, и тогда я буду знать, где тебя искать.
Несколько мгновений мы неотрывно смотрели друг на друга. Попытки пробудить в себе злость или обиду ни к чему не привели. Его светлость неспроста обвешал магическими сигналками все, что можно было. Он привык держать ситуацию под контролем и предпринял немало шагов, чтобы предотвратить мой побег. Я отчетливо это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Кто знает, чем закончилась бы ночь, не появись опекун на пороге этого дома? Пусть и с небольшим опозданием.
– Давай выбираться отсюда, – нарушил опекун молчание и внезапно расхохотался.
Проследив за его взглядом, заметила на нижней ступеньке несколько клочков бурой шерсти. Перед внутренним взором моментально пронеслись связанные с «гризли» события, и мои губы изогнулись в широкой улыбке.
– Ох и досталось же Брэду! Уверена, он надолго меня запомнит, – не удержалась я от высказываний.
– Не только он… Между прочим, теперь мне понятно, почему у Ханта дергается глаз, когда он произносит твое имя. Очевидно, его коснулась одна из твоих проделок.
– А может, целых две? – задорно произнесла я.
И снова заулыбалась, вспомнив, как едва не довела дворецкого до сердечного приступа, когда предстала перед ним в белом платье, перепачканная бурыми томатами, и с косой в руках.
Мне было тогда всего двенадцать, и с тех пор я не только повзрослела, но и поумнела. Однако память Ханта оказалась неподкупной.
Герцог указал рукой на дверь, и мы по очереди стали выбираться из подвала. На улице по-прежнему моросил дождь. Я зябко повела плечами, и в тот же миг прозвучал вопрос: