— Вот ещё, — лицо Барзана растянулось в довольной ухмылочке, — я к вам, пожалуй, присоединюсь. А малыш появится, я сам ему вставлю!
— Иди к Маржику, — начал заводится фригиец, захихикавший Лешай уткнулся ему в плечо, тёплые сильные руки сжали его посильнее, прижимая к себе, прикрывая от взглядов Барзика.
Ласику наказания не избежать, когда вернётся. То, что Калос может не вернуться, Лешай даже предположить не мог.
Лаконец тем временем восседал на тёплом потнике наброшенном на вороного коня, на нём самом было почти зимнее одеяние, выданное заботливыми македонами.
Рядом на таком же невзрачном, но выносливом коне, ехала его спутница. Забавная девчонка оказалась, и о лошадях знает столько, что не каждый конюх. Видеть уже доводилось таких знатоков, о скаковых судят, ставки на играх советуют, а нессенского жеребца от иллирийского отличить не могут. А эта девчонка прям ходячая библия по коневодству.
Имя у спутницы красивое оказалось Фессалоника.
— Калипп, а ты в скачках участвовал? — с каким-то хитрым интересом, спросила у юноши девчонка, и Калосу сразу стало понятно, она-то участвовала, а возможно, и выигрывала.
— Не приходилось, у нас в Книде скачек не устраивали, но всегда хотел, — честно признался юноша. Он действительно когда-то бредил этими скачками, видел себя на стадионе, несущемся на скаковой. И отец обещал, что так и будет, но всё рухнуло с его смертью. Теперь о таком юноша думать себе не позволял. В своей новой жизни были другие ценности, и на прекрасных коней он мог любоваться только издалека, пользуясь для переходов теми, которых брал Маржик на станциях.
Так под лёгкие разговоры о лошадях, о своей жизни, Калос, естественно, рассказывал, как он жил в дома, не упоминая банду Маржика. Они много смеялись над детскими шутками. Непосредственность и чистота девочки как-то притягивали к себе, и Калос не мог объяснить чем. Просто ему понравилось с ней общаться, слушать её смех, ее восторженные рассказы о лошадях, вся её детская наивность и восторженность всем окружающим миром цепляли, словно маленькими крючками за что-то внутри юноши, старое, забытое, доброе. Ему просто было внутренне светло ехать по залитому солнцем березняку, пронизанному золотыми лучами, вдыхать запах грибов и прошедшего дождя, слышать пение птиц и увлечённые рассказы о конской сбруе, денниках и правильных конюшнях.
Калос даже пересел спиной вперёд, чтобы было удобнее разговаривать ну и покрасоваться перед девочкой, как он умело держится на коне. Нет, он не делал это обдуманно или осознано, просто тут он прочувствовал какую-то внутреннюю свободу, которую не испытывал очень давно.