Беседка, в которой он находился, была отделена от всего мира тканями шитыми золотыми нитями, из-за этого она больше напоминала походный шатёр великого правителя. Арсик любил в ней поговорить о проблемах в семейном кругу.
Отодвинулись пологи, и вошёл Ох. Сердце багоя готово было выпрыгнуть из груди от радости. Он уже успел соскучиться по своему повелителю, и с нетерпением ловил каждый его взгляд. Ради своего Арсика, молодой мужчина готов был вытрясти душу из любого покойника, да что там из покойника, из каждого, заставить их служить своему Владыке, лишь бы тому было хорошо, лишь бы господин оставался им доволен, как сегодня.
Ох опустился на низкую витиеватую скамью, услужливо подставленную багоем, опустил кончики пальцев в серебряный сосуд, дабы омыть руки. Жест скорее символический, чем действительно требующий очищения. Блеск от перстней отражался в зеркальной поверхности начищенной чаши, перебегал на золочёный обод, когда великий повелитель водил по чистейшей воде пальцами. Оху это доставляло удовольствие.
— Мальчик мой, убирай. Готовься, писать будешь.
Отставив ставшую ненужной чашу, багой приоткрыл крышки с блюд, и тонкий аромат яств вырвался наружу, призывно раздражая ноздри и вызывая аппетит. Сам мужчина опустился рядом, на колени, взял письменные принадлежности, готовясь записывать все великие мысли своего властелина. Артаксеркс сегодня собирался диктовать, это ему совсем не мешало вкушать трапезу.
Багой смиренно ждал, когда господин обратит внимание на него, только позволяя себе поглядывать из-за полуопущенных длинных разниц, весь в чёрном, с примой спиной и изящно опущенной головой, мужчина знал, что выглядит не просто хорошо, а очень притягательно. Не один год он оттачивал свой мастерство полу взгляда, полу намёка, полуповорота, чтобы притягивать к себе и заинтересовывать всесильного владыку. Ох с усмешкой поглядывал на верного египтянина, протирая лицо, бороду, ему нравилось любоваться им, как красивой и идеальной статуей, тонко сделанной, со вкусом и мастерством. Это зрелище ему нравилось гораздо больше, чем выставленные перед ним яства: зажаренные птичьи ноги, политые сочной подливой, дымящиеся куски молодой баранины, запечённые на прутьях, сладкие медовые лепёшки с маком и орехами… Во всё это великолепие Артаксеркс сунул свой нос, чтобы понюхать, посмотреть, оценить, и опять его взгляд вернулся к сидящему рядом багою, настороженно ловящему каждое движение своего господина.
Ох окинул молодого мужчину таким пылким, любовным взглядом, точно прям здесь раздел и обласкал… всего. Багой вспыхнул, пряча глаза, то ли от смущения, то ли подавляю возникшее желание.