Теперь – всё. За то, что подставил его самого, простить смог бы.
Но за эти слёзы в небесно-чистых глазах – никогда.
Вчера Айден был готов шею свернуть гадёнышу… Отчаянно цеплялся за последнюю благоразумную мысль: «Нельзя трогать! Этот брат, брат твой. Нельзя убивать брата!».
Боги бессмертны. Но их тоже можно уничтожить.
Особенно, если ты сам бог. Бог Смерти.
Удержать себя только чудом удалось. Вовремя свалил сволочь – почувствовал, что по краю ходит.
А сегодня было больно даже от этого. Их осталось не так много, забытых богов Эллады…
И вот так потерять брата… это было больно. Ведь всё-таки родная кровь, каким бы подонком ни был.
Айден вышел в Японский садик, привалился к стене, тяжело дыша. Через минуту сполз медленно вниз и, усевшись прямо на камни, прилично отхлебнул из бутылки.
Хорошо быть богом – хоть алкоголизм не грозит. Был бы смертным, так и спиться недолго… Ром растекался по телу опаляющим пламенем, но сердце не исцелял, и душа всё равно выла по-волчьи.
Не отпускает, стоит перед глазами то, что хочется забыть навсегда.
«За что Вы так со мной? Я домой хочу. Пожалуйста, я умоляю Вас, умоляю!»
Её бездонные глаза, полные слёз, не отпускают. Чудится, что даже здесь слышно, как рыдает безутешно.
Ох, Зей, Зей, тварь ты последняя! Чтоб ты провалился со своей неуёмной похотью!
«Умру лучше, но здесь не останусь!»
Неужели настолько он теперь отвратителен, что даже смерть не пугает?
«Ты ещё хуже твоего мерзкого брата…»
Самое обидное, что она могла сказать – она сказала. В глазах Коры он подонок хуже Зея.
Кажется, этот месяц станет пыткой для них обоих.
Ничего. Надо просто держаться подальше. Не позволять себе к ней приближаться, не смотреть на неё, как бы ни хотелось этого до безумия, как бы ни тянуло.
«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу…»
Эхо её голоса продолжало звенеть в голове, и горло перехватывало, словно душил кто-то невидимый.
– О, Кора…
Айден снова припал к бутылке, допивая всё, что осталось до дна. Но легче не стало.
***
46 Пленница
Кора лежала, обхватив подушку руками, уткнувшись в неё лицом, свернувшись клубочком, как котёнок. От слёз разболелась голова, и последние силы её покинули. Апатия и безысходность проникли в душу так глубоко, что, даже заслышав шаги, она не нашла в себе силы подняться или хотя бы шевельнуться.
– Кора, ты не спишь? – негромко позвал уже знакомый женский голос. – Посмотри, что я тебе принесла.
Она с трудом заставила себя всё-таки сесть, так и не выпуская из объятий подушку, растерянно окидывая взглядом кучу пакетов, сгруженных Эвридикой на постель.
– Ну… Глянь, какое платье милое! К нему ещё вот такой палантин, – ворковала Эви, вытряхивая содержимое бумажных сумок. – Халат махровый – будешь после душа в тёпленьком. Вот этот костюм мне так понравился – сама бы носила…