- Хвост, - прошипел мой телохранитель с такой интонацией, будто выплюнул ругательство.
Я ничего не ответила и вообще уже плохо понимала, что происходит. Складывалось такое ощущение, что я сейчас не принадлежу самой себе. Собственное тело казалось мне каким-то чужим и неконтролируемым. Я вдруг вспомнила свою мать… Ее размытый образ заблестел где-то на краю моего измученного сознания. Она не сдалась и родила меня. Надо же… Моя история повторялась. Если мать не сдалась, то и я не имею никакого права давать слабину.
Возникли какие-то трудности. Григорий сдавленно чертыхнулся, но продолжил уверенно вести машину. Я всеми силами пыталась остаться в реальности, но, кажется, боли во мне стало так много, что физически не получилось ее вытерпеть.
За окном уже светились яркие уличные фонари больницы, но через несколько секунд они погасли, и я перестала чувствовать успокаивающую вибрацию автомобиля под собой.
THE HARDKISS - Helpless
Я пришла в себя на несколько секунд, тогда меня уже везли на каталке. Смутные силуэты медсестры, доктора и Григория безбожно плыли у меня перед глазами. Боль продолжала выкручивать все мои внутренности. Яркий свет больничных ламп раздражал и выглядел как-то угрожающе-зловеще. Белые стены, белый потолок… Меня вдруг напугал этот цвет, будто он мог быть предвестником беды.
- Василиса, вы слышите меня? – где-то эхом зазвенел у меня в голове голос доктора.
Губы онемели, и я не смогла выдавить из себя даже краткое «да». Сил хватило только едва заметно кивнуть. Мне было больно и страшно. В затуманенной голове истерично билась лишь одна мысль – мой сын должен выжить. Он должен жить! Он должен родиться!
Густая тьма вновь поглотила меня, относя к воспоминаниям, что были связанны с конюшней, на которую я когда-то приезжала вместе со Ставром. Не знаю, почему мое сознание возродило именно этот эпизод. Я видела Ставра, видела лошадей… В тот день между нами что-то неотвратимо изменилось. Я помнила Луну… Ее серебристую гриву. Помнила внимательный взгляд Ставра. О чем он тогда думал? Почему не рассказал о своей жизни, что была у него до меня?
Когда я вынырнула из тьмы, меня уже готовили к операции. Я плохо понимала, что происходит. Всё находилось будто в тумане. Кажется, мои искусанные губы бесконечно нашептывали медсестре и анестезиологу, чтобы они спасали ребенка. Спасали его, не меня.
- Всё хорошо, - анестезиолог поднёс к моему лицу маску. – Это кислород.
Я дышала, но ничего не ощущала, даже когда в вену вонзили иглу. Страх холодными скользкими щупальцами обхватил мое сознание, пролез в душу. Меня вдруг начало неумолимо клонить в сон. Он буквально навалился на меня, не требуя никакого разрешения. Маску убрали.