Дышать я не могла, внизу живота всё стянуло, между ног заныло, и я, ещё больше напуганная, как можно плотнее сдвинула бёдра.
Подол платья медленно пополз вверх, я инстинктивно накрыла ладонь Руслана. Взгляд его полыхнул злобой, по скулам заходили желваки, черты лица моментально стали острее, жёстче.
Покорно убрав руку, я схватилась за спинку стула. Чем выше были его пальцы, тем чернее становились глаза, тем больше я чувствовала исходящую от него опасность.
Губ моих коснулась влажная мякоть хлеба. Соус — молочный, ароматный, попал на язык.
— Хорошим зверюшкам полагается лакомство, да, девочка?
Его слова согнали оцепенение, и я, отвернувшись, сделала шаг назад. Врезалась в стол и услышала, как упало на пол что-то из приборов.
— Не называй меня зверюшкой! — выпалила, чувствуя непонятно откуда нахлынувшую злость.
Хотелось сделать что-то такое… За что в пансионате меня непременно бы наказали.
Голова стала кружиться сильнее, я чувствовала себя смелой. Такой смелой, какой ни в коем случае не полагается быть женщине.
— А как мне тебя называть? — он опёрся ладонью о стол. Осмотрел меня медленно — от лица до самых кончиков лёгких балеток, которые я нашла в комнате вместе с платьем.
— Ева! — выпалила я. — Меня зовут Ева!
— Я буду звать тебя так, как посчитаю нужным, Ева, — выговорил он, вдавливая меня в край стола, сделав при этом акцент на моем имени. — Не забывай, где я купил тебя.
— Где?! — я попыталась отодвинуть его, и он мгновенно перехватил моё запястье. Тут же сдавил, холодно глядя мне в глаза.
Где он меня купил?! Мне действительно хотелось знать это.
— В публичном доме?! — выкручивая руку, выплюнула я. — Или как это называется?! Там, где женщины продают себя?!
— В питомнике, — прочеканил он. — Где женщин никто не спрашивает. В питомниках, Ева, мужчины покупают себе зверюшек. Таких, как ты. Запомни — ты — моя комнатная собачка.
— Но на этой комнатной собачке ты собрался жениться! — горячо возразила я.
— А это уже моё право, — моё второе запястье оказалось в плену его ладони, как и первое.
Резко он толкнул меня на стул, обхватил затылок и заставил посмотреть на себя.
Я тяжело дышала, он же был совершенно спокоен. Тронул пальцем уголок моего рта, стирая оставшийся соус.
— Предлагаю, всё же поужинать, — приказ. Он не предлагал, он приказывал. — Только вот я ошибся, — мягко помассировал голову и вдруг резко отпустил, толкнув меня к столу. — Сегодня ты была плохой девочкой, а плохим девочкам лакомство не положено.
Он взял из плетёной корзинки ржаную булочку с кунжутом и положил передо мной на тарелку. Рядом — два ломтика огурца и только после этого вернулся на своё место.