Облизнув сухие губы, я снова потихоньку застонала и, уперевшись ладонью в постель, заставила себя приподняться.
Картинка перед глазами покачнулась, локоть подогнулся. Ощущение было такое, что… Я и сравнить это ни с чем не могла.
— Проклятое вино… — прошептала, с трудом усевшись в постели и уткнулась лбом в колени.
В том, что виновато именно оно, я не сомневалась. Нам ведь говорили… Говорили, что пить много нельзя ни в коем случае. Вот только сколько это много я не помнила.
Что-то было не так. Волосы, скользнув по спине, щекотнули бок. Платье… Вчера я была в платье, а сейчас… Внезапное понимание, что я не помню, как оказалась у себя в комнате пришло столь отчётливо, что заглушило всё остальное.
У себя в комнате? Вскинув голову, я осмотрелась. Комната была не знакома мне: не многим больше, чем та, куда привели меня, она отличалась характером. Именно характером, безошибочно говорящим о том, кому она принадлежит. Мебель из тёмного дерева, портьеры шоколадного цвета на окнах, полка на противоположной стене, где, наряду с небрежно лежащих одна на другой книгах в толстых переплётах, стояли деревянные фигурки — индийский слон, сфинкс… Рядом, на той же стене — три ножа. Один большой и два поменьше.
Сглотнув, я сжала кулон. Руки покрылись мурашками от осознания: я обнажённая в комнате Руслана. В его кровати. А в голове ничего. Пустота. Только тяжесть и туман.
Кажется, я ела хлеб, а потом, кажется, сжимала подол платья и… Что было последним?! Что?!
В панике я отбросила одеяло, встала. Под ногами было что-то мягкое. Шкура… Шкура зверя.
— Доброе утро, зверёныш, — услышала я голос Руслана и, переведя взгляд, увидела его, остановившегося в дверях.
Черты лица его как всегда были жёсткими, взгляд цепким, пристальным. Прикрыв грудь рукой, я сдвинула ноги, приоткрыла губы, не зная, чего сказать.
— Ты специально дал мне столько вина вчера? — всё-таки выдавила, не собираясь молчать. Получилось немного истерично. — Специально, да?! Почему я ничего не помню?!
— Во-первых, — он не сдвинулся с места, — смени тон. От голоса его веяло холода, таким же холодным был и взгляд. Непроницаемая морозная темнота. — Во-вторых…
— Что во-вторых?! — меня вдруг стало потряхивать. Я стояла перед ним совершенно голая, не помнящая ничего из последних часов. Что между нами было?! Что?! Я должна была это помнить! И… должна была хоть что-то чувствовать!
— Во-вторых, — пальцы его сжались на моём локте прежде, чем я успела сделать хоть шаг назад. Дыхание перехватило на вдохе. Он был совсем близко, в миллиметрах, холод его взгляда пронзал насквозь. — Если ты помнишь, я тебе ничего не давал. Ты вполне охотно пила сама.