Саиду кто-то позвонил, и он, извинившись, отошёл. Я смущённо улыбнулась господину Мюллеру, когда тот обратился ко мне на ломанном русском.
– Россия иметь несравненно красиво девушка. Я ему завидовать.
Переводчица ахнула, всплеснула руками и зашлась в комплиментах его русскому. Ну, насколько я поняла по интонации. Я же по-немецки знала только несколько слов, которые ещё в школе использовали как шуточный сленг: «ферштейн» и «дас ист фантастиш». На этом моё знание немецкого заканчивалось.
Мюллер что-то добавил уже на своём языке и уставился на меня, ожидая, пока переводчица растолкует его вопрос. Но та не торопилась. Она перестала улыбаться, как-то растерянно заоглядывалась по сторонам. Мюллер же перевёл на неё требовательный взгляд, и девушка сдалась:
– Простите… Эээ… Господин Мюллер спрашивает вас, не согласитесь ли вы встретиться с ним… Вечером. Конфиденциальность он гарантирует и…
– Что? – выдохнула я, перебивая её.
– Не стоит так волновать, Надя, – прижал к груди свою пухлую ручонку поедатель колбасок. – Я хотеть свидание. С вы. Я плачу больше, чем господин Хаджиев. Много больше.
Я поняла, чего ты хотеть. Засранец. Только вот не поняла, с какого перепугу? Получается, он меня принял за эскортницу? Или за шлюху?
– Вы ошиблись. Я невеста Саида Хаджиева. Переведите ему, а то, видать, плохо понял, – ринулась подняться с дивана, но немец перехватил меня и дёрнул на себя, усаживая на колени.
Да только приземлиться я не успела. Меня в тот же миг вырвали из цепких ручонок Мюллера, а его самого содрали с кресла, и на какое-то мгновение он исчез из моего поля зрения. А когда повернулась, увидела, как Саид тащит его к двери ресторана и, толкнув её ногой, той же ногой даёт пинка любвеобильному немцу.
Я твой рот выебу, скотина, блядь! – рявкнул Хаджиев тому вдогонку и бросился за ним уже на улицу, а я закрыла глаза, судорожно выдыхая.
– Пиздец, – подвела итог переводчица на чистейшем русском, и я не могла с ней не согласиться.
Хруст сломанного носа, челюсти и брызги крови не привели в себя. В голове картинка, где жирный немец тащит его Надю к себе на колени, а дальше провал чёрный. Ни боли в сбитых костяшках, ни каких-либо других чувств, кроме дикого, яростного желания покрошить грёбаного хера на запчасти.
Когда немец отрубился, Саид поднялся, достал ствол и, сняв его с предохранителя, направил на Мюллера.
Позади послышался женский вскрик, и чья-то рука схватила его за запястье. Перед Хаджиевым вырос Ахмед, закрывая немца собой.
– Не надо, господин Саид. Много народу. Нельзя.