Музыка продолжала играть. Я попробовала подняться — кое-как это у меня получилось. Села на колени, но дальше не смогла. Со стоном коснулась ушибленного места и взмахом руки дала специалистам понять, что дальше продолжить прокат не смогу. Это же надо так… По лицу моему покатились слезы. Музыка наконец оборвалась. Как же мне хотелось, чтобы все находящиеся на катке люди куда-нибудь делись, чтобы перестали смотреть на меня. Минус… Усилием я все же поднялась со льда и покатила к бортику. На тренера своего поднимать взгляд мне не хотелось. Но пришлось — и… я ничего хорошего в его ледяных глазах не увидела. Даже на мгновение подумала, что еще могу раскататься и продолжить выступление. Но что я сумею показать? Вытерла слезы и, прихрамывая, подкатила к уже открытому борту. Взяла протянутые Олегом чехлы и нацепила. Не поднимая головы, встала рядом с ним, ожидая праведного гнева. Однако праведного гнева не последовало. Он молча набросил на мои плечи олимпийку и спросил:
— Ты в порядке?
Я кивнула. Нет, в порядке я не была. Боль в бедре немного прошла, висок еще ныл, но как мне казалось, ничего серьезного. Сколько раз я падала? И в этот раз ничего страшного. Мы люди привыкшие. Куда больше меня страшил сам Коршунов, нависший надо мной грозной скалой. Хоть тон его и был мягок, я понимала — это обманчиво. Влетит от него мне по полной. Взяв за локоть, он повел меня в подтрибунное помещение.
— Олег, — когда мы прошли половину коридора, я попыталась затормозить, однако он будто бы не слышал меня. Тогда я ущипнула его за руку и воскликнула: — Хватит! Отпусти меня!
— Ах ты… — зашипев, он повернулся и окинул меня взглядом, в котором полыхала такая ярость, что мне стало не по себе. — Ты что вытворяешь, идиотка?! — процедил он, сузив глаза.
Не обращая внимания на проходящих мимо нас людей, он продолжал буравить меня взглядом.
— А что я вытворяю?! — в ответ заговорила я. — Ты думаешь, я ничего не понимаю, да?! Ты думаешь, слепая, не вижу ни хрена?! Все меня сравнивают с твоей Селезнёвой! Все говорят только о ней. Ах, как жаль, такая талантливая! — скорчилась я. — Четверной прыгала, да? — Я нервно выдохнула и вырвала руку из его хватки. Впрочем, удержать он меня и не пытался. Просто смотрел, как на надоедливого комара, жужжащего над ухом. — Я не хуже, Олег! Почему все считают меня недостаточно хорошей?!
— Потому что ты, Абрамова, недостаточно хороша! — выдал он. Я отшатнулась от него, не веря собственным ушам. Но ему было плевать, и он продолжил, четко выговаривая каждое слово, впечатывая его в мой глупый мозг: — Она была лучше тебя по всем параметрам, и её травма серьезно ослабила сборную. А ты… Ты своими идиотскими поступками можешь лишить сборную ещё одной одиночницы, понимаешь?! Какого хрена ты пошла на четверной, который у тебя еще ни разу не получился чисто?!