Я перебил, заподозрив, что от него ускользнул более широкий смысл моего вопроса:
— Да, но не повлияли ли богословские взгляды евангелистов на их способность — и желание — излагать события точно и беспристрастно, не приукрашивая историю и не подгоняя ее под собственные убеждения?
— Разумеется, мы не можем полностью исключить такую возможность — как и во всех случаях, когда дело касается идеологически направленного документа, — признал Бломберг. — Действительно, порой люди из корысти или по идейным соображениям пытаются перекроить историю на свой лад; но почему-то считается, что так происходит всегда, что иначе и быть не может. Это ошибочное мнение. Самая мысль о том, чтобы просто, без идеологической подоплеки, вести хронику исторических событий, была совершенно чужда древнему миру. Ведь летописи создавались в назидание потомкам — а иначе кто стал бы их писать?
Я улыбнулся:
— Не хотите ли вы сказать, что это должно вызывать у нас подозрения?
— В определенном смысле — да, — ответил Бломберг. — Но если мы довольно точно воссоздаем историческую реальность на основе разнообразных древних источников почему бы нам не применить тот же подход к Евангелиям? Идеология-то есть и там, и тут. Он помедлил, ища подходящий пример в подтверждение своей мысли.
— Вот вам современная аналогия. Находятся люди — как правило, антисемиты, — которые преуменьшают или вовсе отрицают ужасы Холокоста. Еврейские же исследователи пишут книги о Холокосте, создают музеи, собирают материальные свидетельства, расспрашивают очевидцев. Безусловно, ими движут идеологические мотивы, а именно — сделать все, чтобы эти зверства никогда не повторились, — но при этом они проявляют максимальную объективность и добросовестность в изложении исторических событий. Подобным же образом христианство основано на конкретном историческом утверждении — что Бог один-единственный раз вошел в пространство и время, воплотившись в Иисуса из Назарета. Поэтому христианская идеология сама по себе предполагает самый тщательный поиск исторической истины.
Он выждал некоторое время, чтобы я успел вникнуть в суть сказанного, затем посмотрел мне в глаза и спросил:
— Понимаете?
Я кивнул. Я понимал.
ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ И ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
Одно дело говорить, что Евангелия берут начало из прямых или косвенных свидетельств очевидцев, но совсем другое — утверждать, что эти свидетельства сохранились в неизменности до того самого момента, когда были, наконец, изложены письменно. Понимая, что именно здесь кроется суть разногласий, я хотел напрямую спросить об этом Бломберга.