Она закрыла глаза, а я отерла вдруг ставшие мокрыми щеки.
– Забирай свой бурбон, – я протянула ей бутылку. – Мне, пожалуй, и правда, достаточно.
Она потянулась к полупустой бутылке, дрожащей рукой забрала из моих рук и не удержала. С пронзительным звоном стекло разбилось о сине-белую плитку лестничной площадки, бурыми брызгами пачкая подол моей юбки и светлые брюки Денских.
– Прости … – сказала Настя. – Я … не хотела.
Я посмотрела на стеклянное крошево у ног:
– Случается. Я приберу, не беспокойся. Хотя бурбон, конечно, жаль. Очень он был … неплохой.
– Маша, прости меня! – крикнула Денских.
– Kein Problem*, – ответила я её любимой фразой. – Я же сказала, не беспокойся, Настя.
*никаких проблем (нем.)
Она закрыла лицо руками и, осев на залитый бурбоном пол, тихо заплакала. Я подошла к ней и, присев напротив, погладила её по коротким волосам. Настя схватила мою ладонь и прижала к своей щеке.
– Прости меня, – вновь повторила она. – Я думала, ты станешь осуждать, видеть во мне монстра. Я так боялась потерять тебя, Маша! И … потеряла. Скажи, я … дура?
Я забрала ладонь из её рук и, горько улыбаясь, ответила:
– Не больше, чем я.
– Oh-là-là! – охнула за моей спиной Клер. – Как это говорят? Здесь прошел Мамай? – грассируя «р», спросила она по-русски.
– Что-то в этом роде… – ответила я, глядя в темные глаза Насти.
Денских криво усмехнулась, а я поднялась на ноги, лицом разворачиваясь к француженке. Мадам Дюбуа нисколько не смутилась виду любовницы, только чуть свела к переносице широкие брови.
– Может быть, кофе, мадемуазель Денских? – вежливо уточнила она. – Мы как раз успеем выпить по чашечке, до того, как отъехать.
– Отъехать? Куда? – Настя впилась в меня взглядом.
– В Париж, – не стала я умалчивать правды. – Так решил Милевский.
– Па-риж, – по слогам повторила Денских и, рывком, поднявшись, заметила: – Да, так, наверное, будет правильно. Тем более, сейчас, когда он под арестом.
Меня будто ударили под дых.
– Что? – хрипло спросила я.
– Ты … не знаешь? – распахнула глаза Настя. – Его взяли под стражу, вроде бы утром, сразу как вышла газета со скандальной статьей.
Господи, как … как это возможно!
– Откуда тебе это известно? – ледяными пальцами я обхватила шею, запрещая себе паниковать.
– На похоронах Толстого мы помирились с братом, я теперь снова бываю в его особняке. Николя дружен с Вяземским, мы встретились вечером. Тот рассказал, что лично исполнял приказ государя, сопровождая в тюрьму князя.
Меня качнуло, Клер поддержала меня за локоть, а когда я растерянно посмотрела в её лицо, обняла меня. Я уткнулась в её плечо, находя в её поддержке утешение, собираясь с силами, с мыслями.