– Ждем-с, – пассажир, одетый в клетчатый пиджак сжимал в руке билет и утирал лоб тыльной стороной ладони. Теплое пальто он перекинул на руку, вероятно, бежал и упрел. От того и дышит так часто.
– Клавдия, где расписание?! – визгливо крикнула какая-то женщина.
– Пар-ти-я-ми по со-рок че-ло-век, – по слогам читал какой-то рабочий. – Василий, что такое пар-ти-я-ми?
Вокзал говорил на разные голоса, жил собственной жизнью. Сколько встреч и расставаний хранило это место, сколько радости и печали. Романтика дорог, для многих жителей империи – прокатиться на чугунке было незабываемым приключением.
Протяжно загудел гудок, колеса исполинской машины слегка двинулись, облако пара с громким шипением поднялось в воздух. Скорый поезд ждал отправления. ½ Петербург – Москва. Алексей уверенно направился к выкрашенному в синий вагону.
Салон же был пугающе красным. Красный ковер, красная обивка дивана и красные стены.
Алексей подошел к письменному столу и взял телефонную трубку.
– Соедините с буфетом, – приказал князь. – Любезный, подайте завтрак, да не задерживайтесь.
Я откинула штору с небольшого квадратного оконца. Солнце на миг ослепило глаза.
– Отдохни, – сказал мне Милевский, – путь предстоит долгий.
– Литерный поезд, – заметила я и повернулась к Алексею. – Княжна Давыдова ожидает высоких гостей?
Он подошел к окну и вернул занавес на место.
– Вчера ты виделась с Денских.
Князь не спрашивал, констатировал факт. Я стянула с шеи платок.
– Виделась.
– Тебе не следует общаться с Анастасией.
– Что вы говорите? – выдавила я. – Вижу, обещание не вмешиваться ты тоже забрал.
Алексей поджал губы. Я хмыкнула и отошла к креслу – не стала ждать оправданий. Их не будет. Я знаю это как никто другой.
Июль пахнет скошенным сеном. Жаркий густой воздух обволакивает, заставляя волосы виться, забирается под платье. Гонит в воду: остудись! Узкая холодная и быстрая речка в имении Милевских с радостью принимает купальщика. Алексей только вышел из воды – широкая белая рубашка, которую он накинул, прежде чем подойти, намокла и почти не скрывает бронзовой кожи.
Я листаю книгу в большом плетеном кресле. Белый шелковый зонт защищает от солнца, но не дарит прохлады. Только воды я с недавних пор опасаюсь. У маленькой наследницы Шуваловых так много страхов…
– А ты, Мари? – он садится на землю, широко расставив ноги, срывает травинку и надкусывает её кончик во рту.
– Не хочу.
Я утыкаюсь в неинтересные страницы, я не желаю видеть его лица. Но сердце срывается на бег лишь от того, что он рядом.
– Милая, ты услышь меня, – тихо запевает Алексей,