Своевольная, свободная, независимая. Такая, какой мне не быть.
Жизнь, как театр одного актера, а верней – актрисы. Только почему же режиссер забыл поведать сценарий?
Даже статисты осведомлены о происходящем больше, чем она.
Москву уже украсила весна. Зеленела юная трава, и по краю дороги подмигивали желтыми шапочками цветки мать-и-мачехи.
Я сняла шляпу и, положив её рядом, спросила:
– Что мешало Дмитрию встретиться со мной в столице, хотя бы в управлении?
Милевский откинулся на сидении:
– Хороший вопрос.
И он же исчерпывающий ответ. Больше объяснений не последовало.
– Так что же, вернёмся в Петербург? Почему бы с комфортом не прокатиться … туда-сюда?
Князь сцепил челюсти, но смолчал.
Высоко заорали коты, сражаясь за благосклонность дворовой кошки. Я не сдержала улыбки, Алексей смягчился и ответил:
– Нет уж. Злу неизвестному я предпочту зло хорошо знакомое. Даже если это одно и то же зло, здесь ты со мною рядом, – он достал часы из кармана и сообщил: – Мы будем у тетки к полудню.
– Злу? – насторожилась я. – Вы с кузеном не сошлись во взглядах?
– Скажем так, у нас есть некоторые политические разногласия. Расположение его высочества переменчиво как ветер. Впрочем, кто знает, какие мысли принадлежат ему самому, а какие … рождает морфий.
Я промолчала. Что тут сказать? Слухами земля полнится – о том писали в какой-то газете. Тираж изъяли, редакцию закрыли сразу. Да только на такие вещи у обиженных память.
Сказочный Иван-царевич резал свою плоть, чтобы расплатиться с несущей его сквозь непроходимые леса птицей Рух. Она, помнится, пожалела его, вернув, что взяла. В реальности – у болезни нет жалости. Как долго Дмитрий сможет обманывать время? И можно ли считать сладкий бред хотя бы подобием жизни?
В носу засвербило, и я чихнула. Алексей нахмурился, заозирался по сторонам, нашел рядом сложенное стопкой шерстяное одеяло и, расправив его, подался ко мне. Укутал мои ноги и недовольно бросил:
– Аукнулась твоя прогулка? Кстати, поведай-ка мне, где ты познакомилась с мадам Дюбуа?
– На Сенном, – коротко призналась я.
Есть ли хоть что-то, чего бы он не знал?
– На рынке? – удивился Милевский. – Невероятно.
– Что же здесь удивительного?
– Удивительно, что среди многотысячного города Клэр встретила именно тебя.
– Клэр? Вы знакомы? – почему-то шепотом спросила я.
Милевский растянул губы в улыбке:
– Ревнуешь?
– Нет.
Дорога свернула. В экипаж пробрался солнечный зайчик, спрятался в темных волосах князя, балуясь, на миг замер на высокой скуле, прямо под широкой бровью. Только Алексей будто не замечал его, и яркий свет не трогал потерявших всякую чувствительность глаз. Я коснулась длинных ресниц, ладонями закрывая его от солнца. Князь прикрыл веки.