— Объеду свою территорию и вернусь в город, — заученно произнесла Маша. Она повернулась и вышла, звеня украшениями. — Жду тебя на совете…
Совет собрался в центре шатра, за круглым столом, исписанным магическими знаками и именами умерших членов совета. Все они считались полноправными участниками, за них говорила природа, — ветер, горы, лес, — им делали подношения в начале каждого совета. Сейчас Радом лил на стол молоко, смешанное с медом и бубнил заклинания. Маша сидела в одном из трех кресел, за ее спиной стояли Руслан и Юлиан. Неман пытался кокетничать с молодой ведьмой, но встретившись взглядом с Радоном, примолк.
— Судьба Предгорья требует определения, — взял слово оборотень. — Не жить двум медведям в одной берлоге. Антоний ведьмак провозгласил себя посвященным на священном дубе и начал войну против меня, живого вожака! Не бывало такого, — он глянул на Машу, ища я его глазах тревогу или возмущение, не увидев ничего, добавил. — Если один из нас не умрет, эта земля утонет в крови и распрях, человеческих и наших. Что будем решать, господа… и дамы?
Ветер и снег гудели за пределами шатра, порываясь проникнуть внутрь, сказать свое слово. Совет не находил подходящих слов, поэтому пауза затянулась. Ерзая в кресле, Неман поглядывал то на Радона, то на Марью, разгадывая их настроение. Маша, подавшись вперед, положила руки на стол, как делала при отце, невинно, доверчиво пошевелила пальчиками, будто лепила и лелеяла некую светлую идею, — и подняла глаза на Радона с долгожданными словами:
— Я хочу, чтобы все закончилось миром. Это моё желание!
— Дележ власти на одной территории не предполагает мира, госпожа ведьма, — прошамкал Неман, не снимая медицинской маски. — Лучше уговорите вашего… муженька, или кто он вам там, примириться с Радоном. Хотя я не верю, что два самца послушают одну самку. В природе такого не бывает…
— Не нынче, завтра я убью Антония, и буду пить из его черепа вино, — заговорил Радон, так и не присев в свое кресло. Он стоял, слегка склонившись над столом, освещенный светом толстых свечей, горящих в медном канделябре. — Такие, как он не должны жить, потому что жить по правилам они не могут!
Маша неотрывно смотрела на оборотня, и страх скользнул по ее телу сотней змеек. Смелость она растеряла еще по дороге в стан оборотней. Антоний, провожая ее, был серьезен, даже мрачен, отчаянно захлопнул дверь джипа и долго смотрел вслед уезжающей Маше. Единственно, что он мог сделать это сложить из своих пальцев треугольник, — знак защиты.
— Это неправильно, убивать исподтишка, — Маша вскочила с места, не сдержавшись. Украшение у нее на голове мелодично зазвенели — Нужен честный поединок. Кто победит, тот и будет вожаком! Это справедливо, такое примут все… Деритесь, раз вы оба такие храбрые и упрямые!