Глава XXXV. Ростки ненависти и любви
Ночка выдалась жаркой, томной, мучительно нежной. Муж с женой не выпускали друг друга из рук, не разжимали объятий. Сегодня Настасья была мягкой, податливой, прикасаясь к любимому едва уловимым шелком поцелуев. Не хотелось бурных страстей и резких движений, просто забыться, насытится, расплавиться податливым воском в его крепких руках, уловить каждый удар его сильного сердца, и осознать, наконец, что вот он, здесь, рядом. А остальное пока все неважно. И отчего-то в душу проникала твердая уверенность, что сегодня они зачали новую жизнь, их дитя. Настасья даже себе не могла объяснить этого, просто поверила. Глупые страхи отступили.
— Прости, — прошептал Всеволод, целуя розовое плечико, — опять скажешь — худо делаешь, а потом прощение просишь.
— Да за что ж? Чем ты виноват? — мурлыкнула Настасья, заводив пальцами по широкой мужской груди.
— Не смог тебя защитить, — накрыл он своей большой ладонью ее тоненькую ладошку, — думал Кряжа да Домогоста довольно, а видишь, как вышло. Вина моя, надо было эту суку прямо в поле удавить, а мне все не верилось.
Настасья сразу поняла, что муж говорит про Ермилу. Весь клубок вокруг нее смотал именно верткий боярин, а вот распутывать уж другим пришлось.
— Знаешь, что Кряж говорить умеет? — осторожно спросила Настасья.
— Сознался он пред отъездом моим, приходил ко мне, просился остаться княгиню охранять. Сказывал, что ничего с тобой под его приглядом не случится.
— Так и не случилось же, — улыбнулась Настасья.
— Чуть не случилось, — вздрогнул Всеволод, крепче прижимая ее к себе.
— Я вот все думаю, что это Давыд Залесский замятню замутил, — выдала потаенные мысли Настасья, — а бояре твои лишь соблазнились посулами, все следы к нему ведут.
— Давыд? — приподнялся Всеволод на локте. — Да он гусак тупоголовый да сплетник, нет, все Ермилы руками сотворилось. Он главный черт.
Настасья замерла, вспомнив странный сон.
— Ты чего? — мягко улыбнулся Всеволод. — Не бойся, не дотянуться уж ему до тебя.
— Он Ефросинью сгубил, сам в том признался, — прошептала Настасья, и тут же пожалела, почувствовала, как напрягся муж, будто окаменел, в профиль в полумраке были видны крепко сжатые губы.
— Прости, — мягко отозвалась теперь Настасья. — За что он с тобой так? Зачем ему это все надобно было? Одного князя на другого менять, много ли прибытка?
— Давыд одно за другим несколько княжеств под себя подмял бы, а Ермила при нем правая рука, я б на то никогда не пошел. С чего он только взял, что Давыд его у себя бы пригрел, нешто предателей подле себя держат? Ими пользуются да вышвыривают вон, — Всеволод задумался.