— Не смей меня трогать, ведьма! — заорал он, прочь пошла. — В монастырь вещи собирай. Завтра поутру уедешь.
И, обойдя широкой кривой Настасью, он завернул в свои покои.
— Так нельзя! — отчаянно крикнула ему вслед Настасья, — Что я дурного сделала? Распутницу замуж пристроила, откуда мне знать было, что ее муж убьет, — настырно побежала она за Всеволодом.
— Какой муж? — резко развернулся к ней князь. — Мужа, удавленного, под лавкой нашли. И это ты сделала, больше некому. Никому они худого не делали, ни с кем не ссорились. Только тебе дорогу перешли!
— Как я могла их убить, коли я в тереме целый день? — попыталась Настасья достучаться до его затуманенного хмельным разума.
— По приказу твоему, — прошипел Всеволод.
— Да кому я приказать-то здесь могу? — горько усмехнулась Настасья.
— А вот это я узнаю, — опять пошел на нее князь, — даже не сомневайся. Думал ты другая, чистая, корил себя, дурак, что обидел тебя, а выходит, что нет, Улиты черная душа в тебя вошла, ведьмины чары. Да я не поддамся, слышишь, ничего у тебя не выйдет, не сидеть тебе здесь владычицей, — он шел и шел на нее, выкрикивая проклятья, руки тянулись к тонкой шее.
Настасье казалось, что она попала в какой-то дурной сон, сейчас она тряхнет сильней головой и очнется, непременно очнется.
— Это не я, — упрямо повторила она. — А ведьмой Сулена была, она Ивашу дурманом опаивала, а сгинула, так и сын твой на поправку пошел.
Всеволод вздрогнул и отступил.
— А убить их могли те, кто делать то заставлял, чтоб следы замести, — сказала и сама удивилась своим словам, ведь не было у нее ранее таких подозрений, но страх и отчаянье заставили мысли крутиться быстрее. — Да может это посадник Домогост, у него свой расчет был?
— Домогост? — лицо Всеволода снова начало звереть.
«Опять поспешила!» — поняла свою ошибку Настасья, но вернуть вылетевшие слова она уж не могла.
— Стравить меня с боярами хочешь? Хитро! — сощурил глаза князь. — Вот это женушку мне родич подарил, врагов не надобно.
— Батюшка, это не матушка! — запыхавшись меж ними влетела Прасковья. — Это не она! Это ведьма с торга всех убила, такая страшная, морщенная! — дочь вцепилась в отцовскую свитку. — Ведьма, я не вру, она сказала, что всех наших ворогов клюкой зарубит, вот и зарубила. Правда!
— Ну, чего ты не спишь? — ласково потрепал ее по волосам Всеволод, тут же меняясь, присел пред ней, становясь вровень. — Иди спать, егоза моя.
— Не отсылай матушку в монастырь, пусть она с нами останется. Она хорошая, — повисла Прасковья на его руке, беспрестанно оборачиваясь на Настасью. — Не хочу больше одна, не отсылай! — и глаза большие детские испуганные, как у затравленного зверька.