Дальше шли слова заклинаний. Они сменялись одна на другую, словно песни. Кто-то пересказывал мне их тягучим и приятным голосом, раскачивал меня из стороны в сторону, удерживая в своих руках, помогая прочувствовать и понять всю суть ведьминской силы. Слова то ускорялись, то замедлялись. Голос мог неожиданно перейти на шепот, а потом вновь усилиться.
– Повторяй за мной! – попросил голос и тихо-тихо запел, словно колыбельную: – Я ведьма мира нагов, пришла на помощь к вам. Пусть сила этих земель, вольется вся в меня. Я буду защищаться вас, собой оберегать. Я стану ведьмой сильной, готовой за всех встать.
Голос стихал, а я окончательно провалилась во тьму – сон без сновидений.
Норманн
Янина проспала целые сутки – именно столько времени ей понадобилось, чтобы восстановиться. Но за это время я чувствовал, что происходят странные изменения. Или те, которые должны были рано или поздно произойти.
Вокруг девушки блуждала сила, которая укрывала ее словно кокон. Я заворожено наблюдал, как нити осторожно касаются хрупкого тела, как ласково перебирают волосы и вздрагивал каждый раз, когда моя ведьма хмурилась или открывала рот. Я не знал, что она говорит и говорит ли, но следил за любыми изменениями, словно мог в любой момент вмешаться.
Не мог. Это понимал отчетливо. Поэтому просто выжидал, когда глаза Янины откроются, когда она окончательно очнется от долгого сна.
Время от времени в комнату заглядывали все домочадцы, чаще всего приходила домовая, которая высовывала свою любопытный нос прямо из стены и чему-то кивала.
– Жди, – говорила она, – и не смотри так на меня! Ведьма – она везде ведьма. Только без силы своей зачахнет! Сколько крови-то в этот дом и сад было влито, а? А где замена? Где обратная подпитка? Вам такой клад подсунули, его нужно раскрыть!
Алфёра оказалась удивительно умной, но довольно вредной бабой. Называла меня только женихом хозяйки или противным нагом, зато Алика была у нее в почете. Сестру пытались откормить, точно так же, как и Синара. Но, эти двое были совсем не против. Нет, конечно испугались по первенству, но домовую быстро приняли, особенно, когда она пирог им на стол выставила.
Когда магия вокруг девушки улеглась, осторожно пересел на кровать и прижал Янину к себе. Такая бледная и худая, словно не ела больше недели и не видела годы дневного света. Мне даже показалось, что волосы потухли, стали тусклыми и неживыми.
– Ничего, моя хорошая, обещаю, что буду о тебе заботиться, буду оберегать, ценить и любить.
– Вот про «любить», я бы уточнила… – тихим голосом пробормотала хозяйка усадьбы, открывая глаза. Я сначала замер, потому что они были черными, без единого просвета. Потом чернота стала тускнеть, девушка проморгалась и уже голубыми глазками лукаво смотрела на меня.