— Лишь до тех пор, пока эти права не оказываются неудобными интересам Альянса.
Я покачала головой:
— Вы пытаетесь навязать всему миру собственное видение, ваше превосходительство.
— Рано или поздно мир разделит мое видение. Когда поймет, что лишь оно истинно.
— Вас извиняет только то, что вы заблуждаетесь искренне, Аскар-хан.
Он рывком прижал меня к себе, изменился в лице:
— Женщина не может судить о моих ошибках.
— Рассказывайте об этом своим закутанным женам, ваше превосходительство. Альянс — не Тахил. И никогда Тахилом не станет.
Он внезапно рассмеялся, глаза хищно засверкали:
— Я хочу видеть тебя в своей постели, Амани. Нагую и покорную. Сколько ты стоишь? Назови любую цену.
Я остановилась от неожиданности, но аль-Зарах подхватил меня, и не дал сбиться с ритма. Мучительно хотелось отвесить ему пощечину, но я понимала, что таким образом дам пощечину Фирелу. Я должна терпеть, улыбаться, сохранять лицо. Сглаживать конфликты и тактично уходить от неугодных вопросов.
— Я не продаюсь, ваше превосходительство. Оставьте эти попытки.
— Все продаются, царица моих желаний. И люди, и вещи. Тем более женщины. Нужно лишь знать, кому заплатить.
— Вы оскорбляете меня.
— Я оказываю тебе неслыханную честь. Мое внимание почетно и драгоценно. Но мое терпение не безгранично. Твое упорство развлекает. Но однообразные игры быстро надоедают, Амани. И тогда игра перестает быть игрой.
— И вы продолжите настаивать, узнав, что я люблю другого?
— А кто здесь говорит о любви? — аль-Зарах презрительно скривился. — Ваша любовь — миф, прекрасная Амани. А желания — реальность. Я привык следовать своим желаниям. И получать то, что желаю. Всегда.
Я горела от возмущения. Он даже не скрывал, что хочет лишь тело. Хотелось наговорить ему в лицо много ядовитой дряни. Что бы он ни возомнил — он бессилен. Меня охраняют законы Альянса. Сейчас, когда у нас с Фирелом все хорошо, я чувствовала себя смелее. Напор аль-Зараха невероятным образом придал мне уверенности. Он может лишь клацать зубами. И чем громче он клацает — тем он бессильнее.
К счастью, музыка закончилась. По правилам этикета я не могла танцевать с одним кавалером два танца подряд, исключая, конечно, Фирела. Аль-Зарах вновь молчал, проводил меня к Полу, раскланялся и исчез в толпе. Для меня было главным лишь то, что он не выдал нашего знакомства.
Я не успела сказать Полу ни единого слова, как увидела, что к нам приближается миссис Клаверти. Кажется, она захмелела. Теплые медовые глаза едва заметно помутнели, щеки налились естественным румянцем:
— Советник Фирел, могу я украсть вашу красавицу?