— Ты же просила наказания, а не награды.
Я бесконечно облизывала губы и ерзала, крутила бедрами, стараясь вызвать хоть какое-то движение внутри. Но хитрую технику не обмануть: она мгновенно реагировала на сокращение мышц и замирала. Потом снова начинала вибрировать и снова обрывала действие в шаге от оргазма.
Я села в кровати, склонилась к налившемуся члену и с жадностью обхватила губами головку. Обвела языком, чувствуя, как он подрагивает. Пол шумно выдохнул, инстинктивно ухватил меня за волосы, направляя.
Мне нравилось чувствовать его силу, тяжесть его тела. Подчиняться его воле, быть ведомой. Его касания порой становились грубыми, даже болезненными, но я принимала их с природной готовностью. Я хотела их, хотела этой жесткости, хотела чувствовать его власть. Власть мужчины над женским естеством.
Он опрокинул меня на простыни, избавил от игрушки и вошел мощным толчком, заставляя запрокинуть голову. Я обхватила его ногами, прижимала к себе, желая получить всего без остатка. Выгибалась навстречу, подставляя грудь его губам.
Внезапно Пол остановился, и я едва не взвыла, умоляя продолжить. Он мучил меня. Жестоко и расчетливо. Заставляя цепляться за него, тянуться, умолять. Прищурившись, любовался моими страданиями.
— Еще, — я прильнула к его шее, обвила руками. Провела языком по солоноватой коже, вдыхая любимый запах. — Умоляю, не останавливайся, иначе я умру.
Он склонился к моему лицу, отводя разметавшиеся волосы, терся щекой о мою щеку:
— Если ты мне изменишь…
Он не договорил, но в голосе было столько муки, будто он едва не поймал меня за руку. Будто наверняка знал, что я хочу это сделать, и предостерегал. Впрочем, мне было не важно, что он скажет. Даже если пообещает убить меня. И я первая скажу, что он имел на это право.
Я впилась в его губы, шептала прямо в рот:
— Никогда. Только если ты откажешься от меня. Ведь ты никогда не откажешься от меня?
Он не ответил. Лишь отстранился, плотнее придвинул мои бедра и накрыл неподъемной тяжестью своего тела.
34
Кейт позвонила в обед. На экране коммуникатора высветилось ее лицо в ажурных пятнах тени от листвы. Она сидела на лавке в парке департамента, подставляла щеки осеннему солнцу и цедила лимонад, купленный в летучем автомате. Улыбалась. Но глаза мне сразу не понравились. За то время, что мы знакомы, я хорошо научилась считывать ее лицо. Да, я тренировалась на ней — и она это знала. И никогда не сердилась. Пожалуй, только на ней все это и получалось… и то не всегда.
Она хлебнула из знакомого стаканчика нежно-мятного цвета, и у меня свело горло. Я тут же представила, как газировка с ледяной крошкой наполняет рот. Казалось, умирая от жажды где-нибудь посреди раскаленной пустыни, я бы мечтала именно о газировке из летучки. Рот наполнился слюной, и я нетерпеливо махнула рукой: