Она в самом деле была без затей – всего две машины: «гелендваген» для себя и бровастый японец для семьи. Банально и безвкусно, по мнению Немесова.
Но Туранов не сдавался.
На взгляд Немесова, это походило на сексуальное преследование. Дошло до того, что в ресторане, где Немесов обедал, ему подали бифштекс «Туранов», официанта звали Аркадий Туранов – и даже на вилках красовалась эмблема «Туранов и Ко».
Немесов чувствовал, что его со всех сторон обложили Турановым. Под конец рабочего дня он думал все-таки воспользоваться своими связями – но лишь с тем, чтобы перевести засранца в глухое село – допустим, в Турановку. И таким образом – преподать навязчивым одиозным подлизам урок хороших манер.
Пускай там разглагольствует о Конституции и мешает кур в курятнике, – думал Немесов. – Вернем обратно, когда собственными глазами увижу «золотое яйцо»…
Единственно, почему Немесов все-таки взял да приехал в гости к Турановым, – чтобы поразвлечь жену. У Вики в самом разгаре шел чудовищный кризис.
Изначально после рабочих встреч Немесов планировал вернуться в отель, отужинать с супругой – а утром следующего дня лететь на юг, в очередной город по списку. Но при созвоне вечером он вновь услышал отсутствующий, несколько далекий и ослабший голос – будто у Вики были дела поважнее общения с мужем (что нонсенс). Интонации не грустные – Виктория никогда в беседах с ним не проявляла негативные чувства. Она вечно веселая и оптимистичная, жизнерадостная и энергичная, даже в этот раз – Немесов такое любил. Еще ему нравилось, что она добрая и обаятельно наивная, всегда делала, как он говорил – и за девять лет брака не закатила ни одной истерики. Виктория была мягка и податлива, как взбитая подушка…
Причем очень красивая – именно на такую с удовольствием кладешь голову…
И Немесов считал, что у его «подушки» начался кризис среднего возраста. Что это такое, он не вполне понимал: у него никогда не случалось никаких кризисов, хотя ему перевалило за сорок. Но если упрощать, Немесов решил, что Виктория грустит из-за морщинок.
Четвертого сентября Вике исполнилось двадцать девять – и морщин тоже было четыре. Немесов пересчитывал их каждый раз, когда смотрел в лицо жене, даже во время секса.
И всякий раз, как там появлялась новая, – он со вздохом заключал, что ничто не вечно. А красота – тем более.
Недолог женский век.
Грустила Вика, к слову, не из-за дурацких морщинок: она даже ухом не повела, когда мужчины обсуждали физиономию царя Ивана. Почему она раскисла – это отдельная история. И она далеко за пределами того, о чем в принципе могут думать Немесов и Туранов: хорьки и суслики не подозревают о существовании Марианской впадины.