Мельком успела заметить, как мужчина в капюшоне смазанным движение взял длинную косу из плетёных трав с цветами, обвязал наши с Вальтером руки, а концы этой импровизированной верёвки положил на алтарь.
Свечи, ярко вспыхнув таким неестественным тёмным огнём, закружились вокруг нас быстрее. Письмена на алтаре постепенно загорелись красным, вспыхивая поочерёдно то одним, то другим символом и вдруг в центре этого самого алтаря в углублении, которого я раньше не замечала, зажёгся яркий огонь, поджигая плетёную косу наших пут, и ползёт вверх жутким чёрным пламенем, грозя спалить.
Попыталась дёрнуться, но не получилось, та я, что стоит с Вальтером рядом, словно не в себе, она спокойно улыбается, наблюдая, как огонь поднимается, охватывая наши руки, но, не жаля, а как бы лаская.
И в этот момент я услышала голос ровный, уверенный голос Вальтера:
- Перед лицом всех тёмных богов я хочу разделить с тобой свою силу, – после этих слов я почувствовала, как поток, по «горящей верёвочке» хлынул в меня, заставив распахнуть широко глаза, а Вальт, дождавшись, когда огонь перестанет ярко полыхать, вновь став «послушным», продолжил: – Хочу разделить с тобой свою жизнь!
Огонь вспыхнул ещё ярче, чем до этого, окутывая нас с ним, словно мягким покрывалом. И теперь повернувшись ко мне, и пристально смотря в глаза, он произнёс:
- Я Вальтер Нойман, беру в жёны Марию Коробочкину. Ту, что обещана мне тёмными богами. Ту, что подарит мне детей и станет самой большой драгоценностью в моей семье. Ту, которой я вручаю свою жизнь, силу, и своё сердце. До последней капли крови клянусь защищать её. До последнего вздоха оберегать. И даже смерть не посмеет разлучить нас. То, что соединено здесь и сейчас не подвластно времени. И во всех наших последующих жизнях я буду искать лишь её. Моя клятва нерушима. Да будет так.
Огонь вспыхнул столбом, и я больше не видела ни стен храма, ни прелата, что читал нам «молитву» на непонятном языке, ничего, лишь своего любимого демона. Его глаза. Улыбку. Да и «раздвоение» исчезло.
Не поняла, когда догорела «верёвка» и догорела ли она, но сейчас мои руки были свободны и, потянувшись к Вальтеру, крепко обняла за шею и тут же была вознаграждена страстным поцелуем. Он прижал меня к себе крепко-крепко, словно боялся, что я куда-нибудь исчезну и как зачарованный шептал:
- Моя… Наконец-то, только моя перед всеми… И больше никто не посмеет забрать…
Когда пришли в себя, в храме мы остались одни. Служитель нас покинул. Алтарь больше не светился, да и круга из «танцующих» свечей тоже не было, словно мне всё это померещилось.